– Его могут съесть животные, – уточнил Ливер, – Птицы. Свиньи. Крокодилы.

Хейзел оглянулась на Ливера, пока он говорил, – когда он успел уложить ноги Ди себе на колени?

– Исключено, – сказала Хейзел. Она напортачила со своей жизнью, и из-за этого у папы вместо похорон будет черт-те что. Конечно, многие их недопонимания навечно останутся нерешенными, но постараться, чтобы его проводы прошли более адекватно было справедливо.

– Я не хочу, чтобы выглядело, как будто я избавляюсь от трупа. Я его не убивала и не хочу прятать улики.

Джаспер улыбнулся.

– А, все-таки не убивала. Замечательно.

– Нет. Он сам умер. Я знаю, что у нас нет времени, но нужно попытаться, чтобы все было более-менее прилично. Мне бы так хотелось.

Если инъекция не сработала, это может стать последним делом в ее жизни. Ливер издал пару гортанных звуков. Кажется, он о чем-то спорил сам с собой.

– Я знаю одно местечко, – сказал он. – Но нужно, чтобы ты остановился и я сел за руль. – Он показал пальцем на Джаспера, обращаясь к его отражению в зеркале заднего вида. – И твои беличьи глазки должны быть завязаны.

– Протестую, – возопил Джаспер. Но потом снова взглянул на Ливера и включил поворотник, притормаживая.

Джаспер не слишком доверял Печени или Почке, или как там звали этого чувака. Хейзел призналась, что знает его всего несколько недель, и уточнила, что они случайно познакомились в баре.

А что, если не случайно? Что, если он работает на Гоголя?

Джасперу хотелось, чтобы сценарий разворачивался так, как изначально планировалось: только он и обесчипленная Хейзел на пути к свободе.

Вместо этого он сидел теперь с завязанными глазами, зажатый между двумя манекенами, и слушал рассказ Ливера о каком-то приятеле, у которого была ферма и десять акров леса в собственности.

– По сути, это Бермудский треугольник потерянных улик. Чиппи ведет уединенную жизнь у себя на ферме, – подчеркнул Ливер. – Из-за отдаленного расположения и из-за запаха его покой лишний раз не нарушают.

Джасперу не хотелось доверяться еще одному человеку – даже с Ливером посвященных выходило на одного больше, чем планировалось, – и он постарался возразить как можно более вежливо.

– Только вот если он увидит меня с Хейзел, а потом ему предложат внушительную взятку…

– Чиппи не узнает, что вы там, – сказал Ливер. – Я задержусь и постараюсь замести следы. Вы будете уже далеко, когда Чиппи о чем-то пронюхает. Это я могу гарантировать. Ну вот, мы на месте.

Это «место», рядом с заросшей тропой в густом лесу, было как будто из параллельной вселенной. Растения были похожи на грубоватые копии себя настоящих. Казалось, что в результате эволюции они полностью подстроились под форму лотков, в которых лениво росли, и их биологический дизайн устарел на несколько веков. Кора сосен была покрыта порошкообразной рыжеватой присыпкой. Ливер и Джаспер мрачно, как грузчики, несли холодильник, ухватившись с двух сторон, а Хейзел тащила рюкзак Ливера и лопату.

Высокая трава была жестче и сочнее, чем та, к которой Хейзел привыкла. Она испытывала почти брезгливость, идя по ней, – было ощущение, что она наступает на жучков.

Джаспер выглядел так, будто он на грани нервного срыва. В глазах у него стояли слезы; он прикрыл нос и рот рубашкой, чтобы меньше чувствовать запах.

– Я не хочу здесь умирать, – снова сказал он. Он повторил эти слова несколько раз с тех пор, как они приехали. – Моя чуйка говорит, что нам нужно поскорее отсюда убираться. Глупо получилось бы, согласитесь, если нас догонят и убьют, потому что мы остановились его захоронить.

– Прости, – сказала Хейзел. – Иначе я не могу.

Она очень сопереживала Джасперу. Очень благородно с его стороны было так рисковать жизнью ради нее. В машине он рассказал о женщине, которую любил и которую никогда больше не увидит. «Как будто она умерла», – сказал он.

Если Хейзел больше не была женой Байрона, если деактивация сработала, то Хейзел тоже как будто бы умерла. По крайней мере, с точки зрения всех остальных. Та Хейзел ушла навечно.

– Думаю, можно здесь, – сказал Ливер. – Много деревьев, и кустарник прикрывает. Как вам?

Хейзел кивнула, и они поставили холодильник на землю; Ливер позвал Джаспера помочь ему принести из машины Ди и Рокси, а Хейзел осталась стоять одна в сгущающихся сумерках.

Она чувствовала себя опустошенной, да и таблетки еще не перестали действовать, поэтому она, не подумав, присела на холодильник, а потом вспомнила, что в нем лежит, и вскочила. Ей хотелось пить, и, глядя на него, она испытывала странное чувство. Ее мозг упорно советовал ей открыть крышку, ведь внутри он, казалось, набит напитками. Ну почему чудес не бывает – почему она не могла заглянуть внутрь и увидеть, что тело ее отца превратилось в несколько рядов охлажденных пивных бутылок?

Джаспер спускался по тропе вместе с Рокси – от нес ее на спине, подхватив под ноги, чтобы распределить вес. Ливер с Ди появился на тропинке несколько минут спустя. Хейзел не сообразила переодеть кукол в одежду поскромнее до того, как они вышли из дома. Ди была в топе с блестками и оранжевой мини-юбке; Рокси – в бикини и трусах из спандекса с надписью «ОТМЕТИМ» сзади. Они положили кукол по обе стороны холодильника и встали вокруг него.

– Нужно сказать пару прощальных слов? – спросил Ливер.

– Когда я увидел его в первый раз, он был мертв, – сказал Джаспер.

– Я уверен, он не специально, – ответил Ливер. Все немного помолчали. – Я заметил, что он честно говорил, что думает. Это можно назвать хорошим качеством. Ну, в большинстве случаев.

Хейзел задумалась. За что она уважала его больше всего? Оставалось множество веществ, на которые он умудрился не подсесть, что, по ее мнению, впечатляло в том, кто дожил до старости. Насколько ей известно, он никогда намеренно не пытался разрушить чью-либо жизнь.

– Иногда у него получалось меня рассмешить, – сказала она.

– Может, нам разыграть, как будто куклы тоже что-то сказали? – предложил Джаспер. – Мы можем их озвучить. – Хейзел заметила, как скривилось лицо Ливера. – Они ведь как будто его любили? Я уже упоминал, что недавно влюбился в первый раз. Только ничего не вышло. Что ж. Такое ощущение, как будто меня самого недавно похоронили заживо. В каком-то смысле. И я не могу выбраться на поверхность и думать о чем-либо другом. Вот так. Что-то как будто тянет меня все глубже и глубже, – он тихонько заплакал, и Хейзел подумалось, что это правильно, хотя на самом деле слезы он лил не по ее отцу. Но и такие на похоронах засчитывались.

Ливер положил руку на плечо Хейзел.

– Хочешь побыть с ним наедине?

Она помотала головой. Если чип все еще работал, побыть наедине у нее бы все равно не вышло.