– Два с четвертью пополуночи, – отозвался милорд, взглянув на карманный брегет.

– Замечательно, через пять минут из Страсбурга выйдет товарный поезд до Гавра через Париж. В Фальсбурге он остановится, будет пропускать экспресс, идущий на Цюрих. Если успеем, сможем забраться в один из вагонов. Насколько я знаю, таможня и пограничная стража осматривает только пассажирские поезда.

– Вы уверены? – ахнул лорд Вулси.

– У меня отличная память, сударь. Хотите, процитирую передовицу из вчерашней «Страсбургер нойе цайтунг»? Наизусть?

– Не надо, – поморщился Джералд. – Идея, что и говорить, недурна, я бы никогда не додумался! Значит, вы с нами?

– Да, – уверенно кивнула Ева. – Джентльмены, надеюсь, карета в порядке, а лошади не пострадали?

– Упряжь распутаем и прокатимся с ветерком, – отозвался Тимоти. – Ойг… Тьфу, Хаген, пошли!

– Что с вашим раненым? – Евангелина повернулась к милорду. – Это серьезно?

– Боюсь, так. Пуля попала в предплечье, доктор Шпилер успел наложить жгут…

– Значит, у вас и врач есть? При столь насыщенной событиями и богатой впечатлениями жизни, доктор всегда пригодится.

– Я вас сейчас познакомлю… Позвольте взять саквояж.

– Ничего, сама донесу. Запомните, сэр, на будущее: я достаточно самостоятельна. Ко мне не следует относиться как к салонной барышне, предпочитаю равноправие полов.

– Я в этом не сомневался, мадемуазель. В отличие от вас, девушки из салонов предпочитают путешествовать вокруг света в каютах первого класса, с компаньонкой и толпой прислуги.

– В отличие от вас, сэр, титулованные дворяне Великобритании или растрачивают состояния в игорных домах Монако, или делают государственную карьеру. А не проводят ночи в самом захолустном углу Германской империи, развлекаясь перестрелками с бандитами! Кстати, почему этот тип – Хаген? – назвал меня каким-то странным именем? Кримхильд?

– Это очень долгая история, – развел руками милорд.

– Вот и чудесно, расскажете по дороге!

– Я попро… О Господи, у вас же кровь на ладони!

Точно, на тыльной стороне левой кисти красовалась длинная обожженная царапина – пуля лишь чиркнула по коже.

– Н-да, повезло, – хмыкнула Евангелина. – Я и не заметила. Отыщется чистый носовой платок, или в походных условиях джентльмены такие аксессуары не используют?

Французская республика, Париж-Шербур

4-5 апреля 1912 года

Люк Анно, по прозвищу «Pйtit» – «Малыш», в определенных кругах считался знатоком своего дела. Малыш всегда выполнял заключенные контракты, не допускал грубых ошибок, способных заинтересовать полицию или прессу, его невозможно было перекупить или заставить отказаться от принятого обязательства. Словом, он был человеком почтенным и заслужившим уважение в обществе.

Малыш никогда не шиковал, скромничал. Ему вполне хватало старинного двухэтажного дома на окраине благополучного района Ла-Курнёв, трех лошадок в конюшне, недорогого экипажа и тихих обывательских радостей. Семейство было обширным – полдюжины детишек, воспитываемых хозяйственной и благодушной мадам Анно, и это не считая взятых на воспитание двух дочерей спившегося двоюродного брата Малыша. Дети сыты и одеты, ходят в хорошую школу и ни в чем не нуждаются – такая семья может считаться образцовой.

Как всякий уважающий себя рантье, Малыш владел небольшим счетом в банке (предпочитал надежный «Монброн ле Пари»), акциями колониальных компаний, исправно платил налоги, слыл добряком, жертвующим на благотворительность и приходскую церковь, а также человеком, способным одолжить нуждающемуся соседу сотню-другую франков без каких-либо процентов – ростовщичеством пусть занимаются евреи! Кроме того, Люк Анно мало интересовался политикой, придерживался консервативных взглядов, а про социалистов открыто говорил, что однажды они погубят Францию. На выборы, однако, исправно ходил – гражданский долг превыше всего!

Ни у кого не было сомнений в том, что невысокий и начинающий полнеть мсье Анно является средоточием традиционных буржуазных добродетелей, на которых спокон веку держится благополучие старушки Европы. Малыш никогда не был уличен в супружеской измене, не посещал сомнительные заведения в квартале Марэ или подпольные игорные дома, не проматывал деньги на скачках и содержал палисадник в идеальном порядке. Ежегодные поездки в Швейцарию (всегда с женой и младшими детьми) объяснялись тем, что у мсье Анно пошаливает печень и потребностью в целебных водах. Никто не обращал внимания на тот факт, что Малыш, оставив семейство отдыхать в Люцерне или Сен-Галлене, на несколько дней отправлялся в Женеву улаживать текущие дела с банком «Фавроль», на счетах которого лежало почти сорок миллионов франков, не учтенных налоговыми службами Французской республики.

А как же «Монброн ле Пари», спросите вы? Ответ прост: жалкие двести тридцать тысяч под годовую ренту. Небольшое состояние почившего батюшки, старого Франсуа-Луи Анно. На скромную жизнь вполне хватает, особенно если учитывать дополнительные прибыли по акциям «Алжирской концессии» и «Индокитайского проекта» с правительственными гарантиями.

Вы удивитесь еще больше, узнав, что досье на Малыша в жандармском управлении Парижа составлялось из восьми пухлых томов, содержавших весьма неприглядные сведения о второй, тайной жизни досточтимого мсье Анно и его истинных пристрастиях в деловой сфере.

Кокаин из Вест-Индии и опий из Таиланда, контрабанда, минимум шестнадцать убийств (это лишь те, о которых известно достоверно), финансовые махинации, содержание опийных курилен, организация преступной шайки, торговля оружием, похищения людей. Любой ваш заказ будет исполнен в точности и в срок, гарантия выполнения контракта стопроцентная – у Люка Анно безупречная репутация.

Малыша давно ждала гильотина, но поймать его за руку не удавалось. Никаких серьезных доказательств, только косвенные и неубедительные, которые не примет к рассмотрению ни один суд, а присяжные поднимут на смех обвинителя. Мсье Анно работал чисто, почти всегда в одиночестве, а руководимая им банда знала о своем предводителе только то, что он существует. Префект Парижа отозвался о Малыше двумя словами – «редкий талант», что было признанием его выдающихся заслуг на криминальном поприще. Другая характеристика Люка Анно звучала куда более значительно – «честный человек», – что было наивысшей похвалой. Малыш действительно был честен до конца, ему можно было доверять.

– …Сто пятьдесят тысяч – хорошие деньги, – согласился Малыш, из вежливости пригубил вина (он совсем не пил) и поставил бокал на столик. – Однако не далее как вчера вечером мне предлагали пятьсот. Я отказался только из уважения к вам, мадам. Я никогда не посмею обидеть друзей.

– Рада, что вы полагаете меня своим другом, – кивнула Жюстин де Монброн. – Могу я осведомиться…

– Сожалею, но это исключено, – поспешно перебил мсье Анно. – Вы не хуже меня знаете, что такое деловая тайна.