litbaza книги онлайнБоевикиЧерная Луна - Олег Маркеев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 57 58 59 60 61 62 63 64 65 ... 206
Перейти на страницу:

Белов остановился, посмотрел на свое отражение в черном зеркале витрины. Нормальный мужик на самом пороге полувека.

«Врут, что в здоровом теле здоровый дух. Не рожа, а реклама пива. А вот с душой не в порядке», — невесело подмигнул своему отражению.

Совсем рядом вдруг запела труба. Чистый, высокий звук, показалось, шел из-под земли. Белов удивленно завертел головой. Улочка была совершенно пуста, ни машин, ни прохожих. А звук все нарастал, неожиданно сорвался и вновь забился в нервном ритме.

Белов поднял голову. Прямо над ним болталась медная вывеска. Отступил. «Джем-сэйшн бар», — прочел выпуклые буквы. Понял одно — джаз.

С фасада входа не обнаружил, сообразил, что звук действительно идет из-под земли, надо искать вход в подвал. С торца дома лесенка уводила вниз. Дубовая дверь открылась неожиданно легко. И он сразу окунулся в густой полумрак, который, казалось, вибрировал от пронзительных звуков трубы. На высокой ноте трубач оборвал мелодию, и тут же хриплым баритоном вступил саксофон. Полумрак в зале сделался плотным и чувственным, как южная ночь.

Глаза немного привыкли, и Белов разглядел стойку бара. Пошел прямо к ней. Забрался на высокий табурет. Осмотрел через плечо зал. Ремонт, очевидно, обошелся в весьма скромную сумму. Подвал остался подвалом. Только атмосфера изменилась. Уютно горели крохотные абажуры, бросая красноватый отсвет на кирпичные стены. Столики и стулья, по-средневековому грубо сколоченные, гармонировали с грубой кладкой потолочного свода и стен. Черные прямоугольники в нишах, — наверно, картины, решил Белов, хотя ничего не разглядел. Оркестрик разместился в дальнем конце на полукруглой площадке. Едва виднелись фигуры и ярко вспыхивали зайчики на медных боках инструментов.

Стойка бара оказалась грубой конструкцией из гладко обструганных досок. Белов машинально провел по ней рукой, оказалось, сработал мастер. Качество и кропотливый труд скрывались за этой показной угловатостью и грубостью,

«Стиль!» — вздохнул Белов. Он вдруг почувствовал, что от сердца отлегло.

— Что будем пить? — Бармен улыбнулся, словно хорошему знакомому. У него оказались пальцы музыканта. И благородной внешностью выгодно отличался от коллег по общепитовскому цеху.

— Водку, — решил Белов.

— Простите, какую?

«Черт! Всю жизнь прожил в мире имен существительных: водка, пиво, колбаса, сыр. И двух прилагательных — „наше“ и „импортное“. Как тут привыкнуть?!» — немного смутился Белов.

— Смирновскую. Сто. И сок. — Вспомнил об невольном ляпе и добавил: — Апельсиновый.

— Лед? — уточнил бармен.

— Не надо. — Белов усмехнулся — опять ляп. Бармен проделал все необходимые в таком случае манипуляции и наконец поставил перед Беловым заказ.

— А кто сейчас играет? — поинтересовался Белов.

— Честно говоря, уже не знаю. Сегодня свободный вечер, приходи и играй, что хочешь, но только хорошо. — Бармен опять вежливо улыбнулся. — На саксофоне, если не ошибаюсь, Петр Володарский.

— Хорошо работают.

— А вы, извините за любопытство, к музыке отношение имеете?

— Еще в школе джаз лабал, — признался Белов. — Днем трубил в духовом оркестре, а вечерами под Дюка Эллингтона выделывался. Девчонкам нравилось.

— О, так вы наш! — Бармен радостно сверкнул глазами. Придвинулся ближе. — Не стесняйтесь, найдет настроение, смело идите на площадку и играйте.

— А помидорами не забросают? — усмехнулся Белов.

— Здесь — никогда!

Белов кивнул, пригубил водку. Бармен тактично отошел в сторону.

«Бог мой, хорошо-то как! Уйду, на фиг, из конторы и устроюсь здесь хоть посудомойкой. Плевать на деньги и социальный статус. Пожить хочется!»

Какой-то частью он еще оставался самим собой — опером, с привычной настороженностью контролирующим все вокруг, но другая часть уже расслаблялась, убаюканная особенной, сердечной атмосферой этого подвальчика, музыкой и полумраком.

Вспомнил, как мальчишкой-пятиклассником пришел в оркестр. Перед этим три дня сипло трубил в пионерский горн, временно позаимствованный из пионерской комнаты. Ничего путного выдуть из горна не удалось, наверно, он изначально создавался лишь Для исполнения немудрящего проигрыша: «Взвейтесь гетрами, синие ночи» на торжественных линейках.

Игорь Белов решил, что на настоящем инструменте получится гораздо лучше. Но руководитель школьного духового оркестра тишайший Лазарь Исаевич сразу же разочаровал. «Для трубы у вас слишком толстые губы, молодой человек», — констатировал он, даже не дав приложиться к вожделенному инструменту. «А вы Дюка Эллингтона видели?» — нашелся Игорь. Взгляд Лазаря Исаевича неожиданно потеплел. «Вы будете играть, это я вам говорю. Не как Великий Дюк, но все же», — произнес он. Пожевал губу и добавил: «Возьму такой грех на душу».

Лишь со временем, когда пальцы научились летать по регистрам, Белов понял, что имел в виду седой, тихий и незаметный учитель пения. Музыка, не скованная канонами, давала невероятную свободу: все, что копилось в душе, все, что мешало, о чем мечталось, все можно было выдохнуть через празднично блестящую медь трубы. И рождалась мелодия, неровная, как дыхание усталого путника, или стремительная и щемящая, как полет подранка. Джаз. Чернокожие потомки рабов умели в плаче обретать свободу, на инструментах, предназначенных для бравурных маршей и игривых кадрилей, они научились молиться, утешать и вселять надежду. Лазарь Исаевич никогда этого не говорил, лишь настойчиво повторял: «Мальчик, слушай свое сердце». А годы были кислые и угарные. «Сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст». Белов никого продавать не собирался. Только черт дернул после армии подать заявление в КГБ.

На вечере встречи выпускников ему, слегка выпившему, сунули в руки трубу. Он легко взбежал на сцену, отыскал глазами седого, уже безнадежно старого учителя, и мелодия родилась сама собой. «Фараон, отпусти мой народ». Псалом в стиле блюз. Играл только для старика, а зал выл от восторга. После выступления прорваться к Лазарю Исаевичу не удалось, загородили, не пустили, восторженно галдели, тянули руки, плескали в стакан. Лишь когда расходились по домам, на крыльце к отделившемуся от группы бывших одноклассниц Белову подошел старик. Пожал руку и, печально глядя в глаза, сказал: «Спасибо вам, Игорь». Пожевал вялыми старческими губами и добавил: «Знаете земля слухами полнится. Мне за вас страшно. И все же — спасибо».

Смысл сказанного дошел через неделю, когда лично начальник курса вкатил астраханский арбуз в соответствующее место молодому слушателю Высшей школы КГБ. Сквозь поток слов, из которых к печатным относились лишь предлоги и местоимения, Белов узнал, что исполненная им композиция на самом деле написана черножопым лабухом на деньги чикагских мафиози, к тому же давно стала негласным гимном сионистов и прочей антисоветской сволочи соответствующей национальности, с которыми при Сталине разбирались легко и сноровисто, только хруст стоял, а сейчас миндальничают, что до добра не доведет, а будущий чекист Белов устроил выходку в лучшем духе буржуазной пропаганды, усладив слух старого жидомасонского агента Лазаря Исаевича, недорасстрелянного дружка Михоэлса, да за такое надо так дать кованым сапогом, чтобы летел из секретного ВУЗа дальше, чем видит, желательно, в сторону Колымы, где на морозе только и дудеть антисоветские мотивчики… И прочее в том же духе. Ограничились выговором по комсомольской линии. Не прояви себя Белов с самой лучшей стороны на стажировке, после которой его затребовало к себе Московское управление, еще неизвестно, как бы сказалось это выступление на дальнейшей карьере. А Лазарь Исаевич больше в жизни Белова не проявлялся, через годы дошел слух, что умер старик, как и жил, тихо и незаметно.

1 ... 57 58 59 60 61 62 63 64 65 ... 206
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?