Наконец дверь открылась, вошел мужчина за сорок – высокий, с Чеда, наверное, и почти такой же подтянутый. Он был в светлой рубашке, джинсах, жилете… и…

И я как-то поплыла – он нес в руках большую коробку пиццы, благоухающей пиццы, которую поставил на невысокий офисный шкафчик. Сам начал что-то говорить, здороваться, играть тоном и интонациями, оказывать давление – но… я его не видела и не слышала. Наконец, осознав, что мне задано уже два или три вопроса, а я сижу в тупом ступоре, я очнулась и выпалила:

– Андрей Владимирович, можно кусочек?

Суровый следователь убойного отдела несколько осекся и с полминуты соображал, что я имею в виду. Потом снял коробку с пиццей со шкафа и поставил передо мной. Открыл.

– Прошу.

И сел напротив.

Примерно через полпиццы я жестами показала, что мне как-то неловко есть одной. Дрон встал, открыл дверь, сказал в коридор несколько слов; материализовалась вторая пицца, чашки, сахар, растворимый кофе, пакетики чая.

Налил себе кофе, внимательно наблюдая за мной. Взял кусочек пиццы.

– Ксения Игоревна, вам не вредно так с налету?

Я отрицательно помотала головой, но все-таки на всякий случай притормозила.

– Если честно, Андрей Владимирович, я не помню, когда я ела, а расходы энергии… по моей специальности… были высокими. У меня не совсем традиционный… метаболизм. Поэтому… простите, мне кажется, первую пиццу я всю съела сама, – виновато закончила я. – Я скомпенсирую, честное слово. Вы какую предпочитаете?…

– Хорошо. Скомпенсируете, – согласился Дрон. – Принято. Я предпочитаю с морепродуктами. Теперь… по ходу второй пиццы, мы можем начать беседу?

– Да, конечно. Спасибо, – прочувствованно сказала я. Теперь главное – не уснуть.

– Итак… как вы можете охарактеризовать вот эти снимки? – И следователь разложил передо мной фотографии уничтоженного пола в залитом ныне кипятком подвале дрянного домика.

Я послушно рассказывала о своей экстрасенсорной специализации, о символах, о ритуалах и обрядах. Я была совершенно расслабленна, так как по данной теме мне было нечего скрывать. Но…

– А можно посмотреть на книгу, Андрей Владимирович?…

– Да, пожалуйста.

Полистала ксерокопию.

Вот никогда не верила в подлинные гримуары. А еще больше не верила, что с них можно снимать ксерокопии… однако – вот. Книга темных таинств. Это не Москва, а просто какое-то древнее волшебное королевство.

– Заинтересовались, Ксения Игоревна?…

Я сделала над собой усилие… и решительно захлопнула растрепанную сшивку. Со следователем тоже требовалось прояснить пару вопросов, и желательно – так, как это требовалось мне.

– Андрей Владимирович, отчего бы вам не воспользоваться моим Даром для расследования этого дела? Это будет эффективнее. А так – я вижу, что вам хочется, чтобы я была то ли причастна, то ли виновата…

– Была такая версия, – рассеянно кивнул Дрон, – но она отработана.

– В смысле?

– Человек, который так… лопает, простите, в полицейском участке, во время следствия по делу о серийных убийствах, по моим представлениям, невиновен.

Я улыбнулась.

– Но, к сожалению, вы знаете намного больше, чем говорите, – подытожил мысль Дрон. – А потому задержать вас и пообщаться поплотнее… на наших условиях… все-таки очень хочется. Например, могу я узнать, где вы получили… боевые ранения?

– Ранения?

– Да, именно. И кстати, советую после опроса зайти в наш медпункт. Точнее, я сам туда с вами пройду и послушаю, что скажут эскулапы.

Я сидела, приглядываясь к ауре Андрея Владимировича.

Так. Так… так…

– Щупаете потихоньку? – поинтересовался следователь.

– Это же мой орган восприятия, – сказала я. – Вам вот достаточно было посмотреть на меня во время поедания пиццы, и вы сделали выводы. Я думаю, что вам можно сказать, чего – нет. Кто научил вас блокировать основной ментальный поток?

– А что, получается? – поинтересовался в ответ Дрон.

Я прищурилась. Все равно пока человек не столкнется с этим – не верит. А иногда и потом не верит.

– Первый уровень блокировки – гимн Советского Союза. Второй уровень блокировки – таблицы какие-то, то ли логарифмы, то ли формулы. Очень эффективно. На самом деле вы почти полностью перекрыты.

– Но не совсем? – спросил Андрей.

– Нет, не совсем, – ответила я.

– Только без анкетных данных, – сказал следователь. – Если это будет дата рождения, адрес проживания, номер машины, знак зодиака, я все равно подумаю, что у Ларионова слишком длинный и гибкий язык. Открытые сведения, даже если они находятся в закрытых досье, есть открытые сведения.

– Без анкетных… – Я прищурилась. – Ладно. Тогда без обид.

– Договорились.

– Э-э-э… вам все-таки сорок шесть, а не сорок три, как вы часто сообщаете девушкам, – сказала я. – У вас дома в сейфе три единицы огнестрельного оружия, из которых одна – не зарегистрирована… или какая-то незаконная… в общем, насчет которой вы беспокоитесь. Сегодня вы провели ночь с однокурсницей вашей единственной дочки, с матерью которой не живете. И хотя в вузе не может учиться девочка младше восемнадцати… все равно сомневаетесь на этот счет и жалеете, что не спросили паспорт. Уж больно юна была на вид и на ощупь. С другой стороны, спрашивать паспорт перед сексом – странно. Вы собой… э-э-э… довольны и будете с этой девочкой встречаться еще.

– Теперь уже не уверен, что буду, – мрачно ответил Дрон. – Что я сделал не так? Почему не прикрыт полностью?

– Потому что есть так называемый акынский видеоряд… в него всплывает то, что на данный момент происходит с человеком или волнует его больше всего, – чуть виновато сказала я. – Ну и я профи… а вы – пока нет.

– Продолжительность жизни? Травмы? Опасности? Что можете предсказать?

– Я не предсказываю, я или вижу, или нет. Я же объясняла, что такое манипулирующий экстрасенс. Например, у вас сейчас чешется под правой лопаткой огнестрельное, которое вы получили полгода назад. Вы с утра думали о пластике… девочке шрам не понравился… а сейчас мечтаете о такой чесальной штучке, типа совка для обуви, но для спины, – грустно сказала я. – Хотите, уберу зуд и залечу? Я имею право на пятнадцать процентов вмешательства…

– Кто дал вам такое право? – сварливо спросил Дрон.

Я вздохнула:

– Высшие Силы. И вы верите в их существование. Иначе бы мне не было никакого смысла все это вам рассказывать. Просто работа у вас такая. Пока вы не удостоверитесь самолично, не прощупаете… не поверите.

– Что вам от меня нужно?

– Вот эта ксерокопия. Или ее ксерокопия.