Статья «Солнце светит женщинам тускло» стала последней каплей. Бизнесмены требовали усмирения разрушающей экономику бабской компании, мужья и мужчины вообще – обуздания обезумевших баб. Непосредственный же начальник Опанаса…

Этот звонок, касавшийся одной конкретной клиентки компании «За Гранью», заставил Опанаса похолодеть. На фоне этого негромкого разговора крики и истерики мужей и немужей померкли. Он обдумывал разговор, а телефон продолжал разрываться, как будто мог сообщить ему еще что-то новое. Уже и так все было ясно. Но государственные мужи, так оплошавшие в антиутопии Кумановского перед единицами женщин-министров, заседавших в ту экспериментальную неделю в полупустых высоких кабинетах и залах парламента, перевозбудились, и их звонки не прекращались. Они мешали Опанасу сосредоточиться, у него раскалывалась голова.

Вся эта разнузданная реклама и пропаганда бабского АОЖ лезла по всем каналам и частотам. Ясно, что компанию «За Гранью», чья кампания уже перешла все грани, надо срочно прижать к ногтю, а лучше прихлопнуть, чтобы впредь никому неповадно было. Однако глупым и топорным наездом тут вопроса, конечно, было не решить. Это они уже в нефти проходили… Тем более что тетки еще и не поленились окучить заграницу, и поскольку тамошним мужчинам подобное бабское движение ничем не грозило, адептов его в Европе и в Америке набралось немало. А западные демагоги-либералы, конечно, не посмотрят на то, что в России это чревато гражданским неповиновением, вернее, не захотят этого заметить. Пойдут вопли, что в России не только ограничены либеральные свободы, преследуются гомосексуалы, но и поощряется гендерный шовинизм. На Западе все это так откликнется, что тут, в России, всем только аукнется. На либеральные свободы всем начхать, и вопли Запада по поводу их отсутствия никого не волнуют, но если развивающаяся истерика в стране подогреется выпадами всяких мадонн и прочих бабских кумиров о том, что в России притесняют женщин, то в ней могут начаться неконтролируемые процессы изнутри.

И что делать, не очень понятно, раз в «джазе только девушки». Уж бабский бунт – в придачу к незатухающему кризису, падению цен на сырье, митингам, белым ленточкам, оранжевым флагам и балаклавкам, – ему никто не простит. Только полномасштабного бабского бунта не хватало. Значит, мочить надо по-тихому.

Голова продолжала раскалываться. Снова зазвонил телефон, на этот раз мобильный, он глянул на дисплей: дочь.

– Привет, что-то срочное? Я предельно занят.

– Ты всегда предельно занят, как, впрочем, и я. – Дочь Опанаса работала в крупной западной консалтинговой компании. – Пап, «Шоколадница» наняла нашу компанию просчитать совершенно новую бизнес-модель. Абсолютно все: новые поставки, расторжение имеющихся контрактов с прежними поставщиками, прямые закупки круп, овощей и фруктов у местных производителей по отечественным ценам. Все, как всегда, срочно. Прислали нам в качестве отправной точки меню, которое собираются внедрить. Ты сейчас офигеешь!

– Ты уверена, что мне нужно знать новое меню «Шоколадницы»?

– Если звоню, значит нужно. Слушай: карпаччо из свеклы, овощной суп, суп-пюре из шпината, равиоли из красного перца с начинкой из овощей, мусс из цукини в папильонах из кабачков… Десерты: суфле из огурцов под соусом из соевого молока…

– Прости, у меня нет времени оценить новое меню «Шоколадницы»…

– Вот всегда так! То почему не звонишь, то пошла ты на… со своими проблемами.

– А в чем тут твоя проблема?

– В том, что ты должен сделать так, чтобы меня назначили руководителем группы по этому заданию. А тебе на меня как всегда наплевать.

– Это так принципиально?

– Папа! Ты в своем Кремле оторвался от жизни! Это революция. Раз уж «Шоколадница» – сеть для самого что ни есть среднего класса – принципиально меняет ассортимент, а наша компания разработает им новую модель, то и все остальные сети к нам, то есть ко мне придут. Ты хоть знаешь, что в Москве уже год как не модно встречаться в кафе за кофе с пирожными? Или ты даже этого не знаешь?

– Ладно, вечером договорим. Всё, пока.

Опанас уставился в окно. Не успел он подумать о неуправляемых процессах, как они тут же и начались. Странно, почему все началось с «Шоколадницы»? Ах да, Комм и Новиков уже давно в своих ресторанах ввели страничку в меню «Для вечно юных» или что-то в этом роде. Он никогда об этом не задумывался. Как выясняется, зря… Если на эту хрень поведутся все ресторанные сети и прочий общепит, то криков со стороны сахарной, мучной, колбасной, жировой промышленности поднимется не меньше, чем от вступления в ВТО! Вопрос с АОЖ надо закрывать.

Опанас знал, что если проблема реальна, то должно найтись и простое решение. За полдня его подчиненные провели разведку и выяснили, что Антимонопольный комитет только что утвердил очередную дополнительную эмиссию акционерного общества «За Гранью». Опанас спросил себя: «А кому это невыгодно?» – и ответ пришел сам собой.

Телефоны продолжали разрываться, но головная боль стала стихать, он уже успокоился и поручил своему аппарату за пару дней быстренько потолковать с руководителями ведущих страховых компаний страны. Поразмыслив над собранными сведениями, отправил гонца к главному акционеру страховой компании «Крез гарантий» Евгению Маркизову.

Маркизов давно корчился от злобы и был готов пуститься во все тяжкие, лишь бы пустить АОЖ «За Гранью» по миру, только никак не мог решить, не открутят ли ему за это башку. Гонец Опанаса в краткой, но жесткой беседе объяснил, что не открутят, а совсем наоборот, и предложил не тянуть, не мудрствовать лукаво, а руководствоваться тем, что существует два классических способа – донос и провокация.

Через день в прокуратуру пришло письмо Маркизова о нарушениях, допущенных при выдаче Антимонопольным комитетом разрешения на дополнительную эмиссию. Доля рынка этой компании уже, дескать, давно требует госрегулирования ее ценовой политики, а бабам вместо регулирования – зеленый свет. Потому что занесли. Дальше шло блудливое повествование о том, при каких обстоятельствах Маркизову стало известно, что президент компании Екатерина Степановна занесла в один чисто конкретный кабинет вполне конкретную сотку и вскоре должна донести еще очень много, но сколько, он, Маркизов, точно не знает. Откуда Маркизов доподлинно знал про сотку, из письма было не ясно, в нем лишь содержалась слезная просьба к прокурору проверить.

Опанас почесал затылок, наморщил ум и прикинул, что Маркизов, конечно, накосячил, но как сообщение о преступлении по 144-й УПК эта байда сойдет. Если же Маркизов еще припомнит, что Екатерина Степановна предлагала ему, Маркизову, в заносе поучаствовать – с целью монопольного сговора, – тогда байда потянет не только на двести девяностую первую, но и «в составе организованной группы». В крайнем случае «состав» можно привесить в виде статьи тридцатой, то есть намерение хоть и не удавшееся, но не шуточное, а точнее – тяжкое, чтобы не сказать особо тяжкое. Конкретный кабинет в ФАСе им, конечно, ничем не поможет, он будет отпираться, не Екатерину Степановну, а себя самого от двести девяностой спасая, но это по ходу можно будет отрегулировать. Теперь главное не суетиться, а организовать тихий, но внятный кивок, мол, ройте, следаки, со всей пролетарской ненавистью. Не только не взыщется, а может, и зачтется, смотря как дело пойдет.