— А как же! Мы с ней еще встретимся!

После беспокойного дня Кендалл долго чувствовала необычное возбуждение. Даже когда они вернулись на плантацию, заскочив к ней на пару минут, чтобы взять вещи и покормить Иезавель. В окнах снова горел свет, и она твердила себе: это дом, всего лишь дом. Красивый, гостеприимный… Кроме того, у Эйдана был пистолет. Она видела, как он топорщится под пиджаком.

Едва они вошли, Эйдан обнял и поцеловал ее.

— Тебе что-нибудь нужно?

Она улыбнулась. «Ничего, кроме тебя», — вертелось на языке.

— В холодильнике есть вода?

— Должна быть.

По пути на кухню Эйдан остановился в столовой у портрета Фионы Макфарлейн Флинн.

— Ты знаешь, у нее чудесное надгробье на кладбище, но там написано «Фиона Макфарлейн».

— Они поженились по секрету, из-за войны. Ее муж, владелец плантации, сражавшийся на стороне южан, боялся за нее, потому что северяне наступали.

— Наверное, надо дополнить надпись на камне, — предложил Эйдан.

Кендалл удивилась. Она и не думала, что он такой сентиментальный, особенно по отношению к событиям столетней давности.

— Это было бы неплохо, — согласилась она.

Взяв из холодильника пару бутылок воды, они поднялись в спальню и сразу бросились друг к другу в объятья. Новизна их чувств обостряла каждое интимное прикосновение. Когда его губы припали к ее коже, ее словно пронзила молния. Сначала он набрасывался на нее, но затем касался почти с благоговейной нежностью, но каждый оргазм был поистине взрывом эмоций. Она знала, что ей никогда не надоест их близость и единение. Звук его голоса, взгляд его глаз, журчание его смеха… Сон у него в объятиях был блаженством.

Пока не начинался кошмар.

Ей снилась Фиона, портрет которой они с братьями Флинн рассматривали в первый день их приезда. Она сама просто присутствовала там — как муха на стене или легкий бриз в воздухе. Она слышала топот копыт, крики мужчин в военной форме. Один из них был очень похож на Эйдана — в обтрепанной желтовато-коричневой с серым форме. Ржание и топот его лошади она и слышала. А наверху, на балконе второго этажа, стояла прекрасная женщина в белом — Фиона. А за ее спиной еще кто-то.

А потом она услышала шепот.

«Я знала, что умру. Потому что я видела, что творится на кладбище. Он приводил туда женщин. Он использовал их и убивал. Я не могла это остановить. А теперь все повторяется. Кто-то должен остановить это. Ты слышишь? Ты слышишь меня?»

Загремели выстрелы.

То, что произошло дальше, было похоже на сон во сне.

Фиона, прекрасная Фиона, бросилась бежать по балкону, а затем — упала вниз… Она падала медленно — словно парила, переворачиваясь, в воздухе.

«Ты слышишь меня?» — был ее немой крик.

Затем сцена переменилась. Появился человек — мужчина с кожей цвета кофе с молоком. Он склонился над Фионой и заплакал. В доме надрывался младенец.

Картинка помутнела, и ей показалось, что она просыпается. Она хотела проснуться, потому что даже во сне помнила, что у нее есть дневник, который нужно прочитать. Это было важно.

Но она не могла проснуться. Ей снилось, что она идет, осторожно пробирается в темноте, светя себе фонариком. Она кого-то искала. Она не знала, кто это, но ей не терпелось встретить его. Он прислал ей записку. Он хотел разделить с ней историческое открытие, раскрыть загадку прошлого. Она, кажется, догадывалась, кто это. Один коллега. И она ему нравилась. Она чуть не захихикала при этой мысли.

Кто-то позвал ее. Кендалл не расслышала, потому что имя было как будто знакомое, но не ее.

«Иди сюда. Торопись», — звал голос с кладбища.

Во сне она была как бы собой и одновременно другой женщиной. Она знала, что если пойдет дальше, то ей суждено умереть. Густой туман поднимался, клубясь, вокруг нее. Кости, тела, лица начали возникать из-под земли, предостерегая ее, но женщина во сне, казалось, ничего не видит.

Она шла к своей смерти.

Кендалл не могла остановить ее. Она должна была проснуться. Это был единственный путь к спасению.

— Кендалл!

Она услышала, как кто-то зовет ее — громко, настойчиво. Она почувствовала, как сильные руки обнимают ее. И проснулась. С ней был Эйдан. Он смотрел на нее с тревогой и нежностью в глазах.

Опять кошмар.

Проклятие этого дома.

Кендалл не сразу стряхнула с себя остатки сна. Ей все казалось, что вокруг нее по-прежнему клубится серый туман, липнет к ней, как будто хочет передать ей некое значение, смысл, послание.

— Прости. Моя очередь видеть кошмары, — сказала она и через силу улыбнулась. Интересно, смотрел бы он на нее с такой нежностью, знай, что во сне она побывала на грани безумия, уверенная, что может проникать в прошлое, в чужое тело?

— А что тебе снилось? Ты помнишь?

Не успела она ответить, как снаружи раздался шум двигателя.

— Рабочие приехали, — поморщился он.

Она взглянула на него и улыбнулась — на этот раз непритворно.

— Тогда иди в душ первым.

— Ты помнишь свой сон? — повторил он, внимательно глядя ей в лицо.

— Нет, — солгала она.

Он поцеловал ее и пошел в ванную. Услышав шум воды, она чуть не бросилась следом. Может быть, вода смоет с нее остатки сна, прилипшие к ней, как миазмы страха.

Протянув руку, чтобы почесать ступню, Кендалл почувствовала под пальцами песок. Она посмотрела на свои ноги — они были грязные, будто она ходила босиком по земле.

На кладбище?

И тут уже она вскочила и бросилась в душ к Эйдану. Он, может быть, и удивился, но выгонять ее не стал. Он обнял ее, и они вместе стояли под струями воды. Только в его объятиях она забывала сны и возвращалась в мир реальности. Горячая вода, мокрая скользкая плоть, физическое удовольствие от секса — что могло быть реальнее?

Когда они, наконец, выбрались из душа, Эйдан натянул джинсы и футболку и спустился вниз, чтобы показаться рабочим. Она сушила волосы. Потом она нашла свою сумку и вытащила оттуда дневник, который прихватила с собой из дома.

Снизу поднимался аромат кофе. Кендалл спустилась на кухню, налила себе чашку кофе и отправилась на чердак. Там она села в свое любимое кресло-качалку — как при Амелии — и принялась читать.

Вслед за рабочими приехали Джереми и Зак. Втроем с Эйданом они снова обсудили план работ. Выходило, что все будет готово к концу недели, за исключением кухни, поскольку мебель и технику им делали по специальному заказу.

Когда они закончили обсуждение, подъехала еще одна машина. За рулем был Винни.

— Хорошо, что вы все тут, — сказал он, выходя из машины.