Так начался четвертый день моего путешествия по Планете Х. Именно в четвертый день начались события, которые привели меня туда, куда привели.

Кроме шишек на лысине Коровина и ушибленного яблоком Доминикуса, с утра ничего необычного не было.

Обычное утреннее бурчание в животе, тотальная ненависть, все по полной программе. Поле лебеды, которое меня начало уже изрядно доставать. И отсутствие информации, которое надо было срочно восполнить. Я решил, что сегодня, нет, даже не сегодня, а сейчас, со мной произойдет частичное воскрешение памяти. Оглядевшись, я выбрал яблоко попомятей и поменьше, подкинул, а потом поймал на лоб.

Стукнуло небольно, я бы сказал, профилактически.

– Вспомнил! – радостно воскликнул я. – Я вспомнил!

– Ну, чего ты еще вспомнил? – недовольно проснулся Коровин.

– На меня упало яблоко, и я вспомнил!

– Какое, однако, совпадение, – поежился от холода Коровин. – На Ньютона тоже какое-то яблоко упало, и чем это кончилось для человечества? Е=мс 2 !

– Это Эйнштейн придумал, – сказал я.

– На него тоже яблоко упало?

– На него упала фига. И вообще, при чем здесь Эйнштейн? Я говорю, вспомнил…

– Как ты тут оказался? – проявил Коровин слабый интерес.

– Не как, а зачем, – поправил я.

– Тоже неплохо. – Коровин потер плечи. – И зачем тебя сюда принесло? Только не говори, что собираешься проповедовать гномам разумное, доброе, вечное…

– Я должен разыскать человека.

Коровин заинтересовался. Нащупал яблоко, плюнул на него, протер о рубище, попробовал. Плюнул.

– Ты должен разыскать какого-то конкретного человека, – спросил он, – или человека вообще? В этическом, так сказать, смысле? В смысле диогеническом?

– В смысле чудлана одного, – объяснил я.

– Как интересно, – сказал Коровин. – Поведай мне эту историю, жрать-то все равно нечего.

– История проста, – ответствовал я. – Было все, значит, так. Бродил я по Неаполю…

Коровин вздрогнул. Я продолжил свою грустную повесть, в которой было сплошное вранье.

По Неаполю я не бродил, брега солнечной Италии были мне недоступны со степенью недоступности кратера Гагарина, раскинувшего свои кольца на обратной стороне Луны.

Как-то раз, в дождливые недели ноября, я изучал труды античных философов одной рукой, другой сжимая теннисный мяч, принадлежавший некогда одной великой теннисистке. Жизнь моя была тогда преисполнена приключений и легкости, я числился вольным работником в одном детективном агентстве, естественно, в свободное от основной учебы время, в общем, жил, не парился, копил на снегоход.

И вот однажды, ну да, как раз в те самые дождливые недели ноября, к нам в агентство заглянул прилично одетый джентльмен. Оказалось, что он адвокат и душеприказчик одной пары из Южно-Африканской Республики. Пара была не бедная, ей принадлежали две алмазные шахты и несколько гранильных мастерских на границах округа Кимберли. Определенное время назад они решили завести ребенка, но, так как пара была уже в годах, обязанность по вынашиванию младенца была возложена на одну молоденькую девушку, найденную через Интернет.

Девушка жила в Иркутске, она согласилась стать суррогатной матерью за пятьдесят тысяч долларов и пятилетнее содержание. Необходимые манипуляции были произведены, однако перед самым появлением на свет наследника бриллиантового королевства у девушки случился нервный срыв, и она удрала в Россию, где след ее затерялся.

Пара не впала в отчаяние и начала розыски беглянки и своего наследника. Однако розыски затянулись, поскольку девушка неожиданно к сыну охладела, сдала его в дом ребенка, а сама ушла в ашрам.

Но бриллиантовый шахтер и его супруга не отчаивались и посылали одного эмиссара за другим. Поиски растянулись более чем на десять лет. И удача была уже близка, специально нанятым агентом было вычислено место пребывания этого юноши, как вдруг он исчез. Проведенное расследование показало, что наследник шахт и гранильных мастерских попал сюда. Судьба вмешалась в развитие этой истории – около трех месяцев назад южноамериканская пара погибла. Их личный самолет разбился над озером Танганьика, они туда на сафари ездили. А завещание осталось. В общем, меня и напрягли. Квартиру обещали.

Коровин нахмурился.

– А как попал сюда, все равно не помню, – сказал я. – Клянусь ушами Нибелунгов, ретроамнезия, видно. Провалы. «Илиаду» частично помню, «Одиссею» уже нет.

– У тебя был парашют, – сказал Коровин. – Видимо, откуда-то прыгал…

– Видимо, – согласился я.

– А вообще интересная история. – Коровин заглянул в котел на предмет обнаружения каши из акаций. – А как этого баклана звали? Того, что ты должен отыскать?

– Персиваль, – ответил я. – Родители завещали назвать его в честь рыцаря Круглого Стола. Они даже самый крупный алмаз, добытый на своей шахте, так назвали.

Эту историю я придумал вчера, перед сном. Под вой дурацкого ветра, под угрожающее перешептывание кровожадных леммингов, откочевывавших к северу.

– Я знал его, – сказал Коровин. – Этого Персиваля.

Я сделал заинтересованное лицо.

– Тут его не только я знал, – сказал Коровин. – Многие его знали. Я могу рассказать…

Рассказать Коровин не успел – над нашими головами что-то просвистело. Протрещало. Примерно так же трещат по спицам пристегнутые к велосипедным вилкам открытки. Или рикошетирующие пули.

Я инстинктивно пригнулся. Вспышка справа, вспышка слева. Коровин не пригнулся, что меня насторожило, но я решил, что он просто опытный, знаком с местной аэронавтикой.

Доминикус спрятался под рубище.

– Смотри-ка ты, – хмыкнул Коровин. – Еще летают… А я думал, уже все…

Я успел забросить взгляд вслед за пролетевшей пулей и успел его опознать. Летающая метла. Та, что лежала под № 18 в морозном ангаре триллионера и властителя мира Ван Холла.

Пердолет.

А верхом на нем барбос в сиреневом плаще.

– Помело, – сказал Коровин. – Последнее помело полгода назад видел…

– Это что, на самом деле летающая метла? – спросил я.

– Почти, – сказал Коровин. – Устройство такое. Раньше Магический Орден на таких летал…

– А теперь?

– А теперь Магического Ордена нет. Теперь они все к Пендрагону ушли, в Деспотат…

– К кому? – усмехнулся я.

– К Пендрагону. В Деспотат. Ты не знаешь, но я, опять же, расскажу…

Коровин остановился. Коровин возложил длань на очи свои. Коровин рек: