Люджина молчала, глядя в деревянную стену. Она ничего не рассказывала. Каким чутьем, как мать догадалась – не спрашивала. Она слушала материнское ворчание, едва заметно морщась от боли. И вспоминала.

В Форштадте она петляла, как заяц, стараясь не оставить следов. Отыскала заведение, выглядящее наиболее подозрительно, зашла туда и спросила у бармена, где можно найти телепортиста.

За открытие Зеркала она отдала почти все деньги, что у нее оставались. Маг перенес Люджину на Север Рудлога, в городок, который находился в 400 километрах от их с мамой дома. Там она купила билет на автобус, что шел по трассе мимо лесных хуторов, и попросила остановить, когда увидела знакомые места.

Затем шла, не чувствуя холода и голода. Хотя не ела ничего со вчерашнего обеда – после посещения музея просто не смогла, а потом уже не до того было. И дошла. Разве могла она не дойти?

Завтра она снова встанет и будет жить, а сейчас можно полежать и подумать.

Мать все ворчала и ругалась, махая вениками – можжевеловыми, шпарящими, терпко пахнущими хвоей. Тело разогревалось, и в груди начало царапать. Не простуда, нет – рыдания. И капитан Дробжек, встав, на миг обняла свою любящую, беспокоящуюся мать, стиснула крепко, как только могла, – и выскочила из бани прямо к небольшому озерцу перед домом.

– Куда! – крикнула мать. – Стой, бедовая! Выпорю! Кнутом отхожу, – пообещала она и в сердцах метнула вслед убегающей дочери полено из склада для растопки. – Ах ты ж что творит!!!

Люджина пробежала голышом по толстому льду и с головой нырнула в обжигающую, покрытую тонким хрустким стеклышком прорубь. На миг оглохла и перестала ощущать хоть что-нибудь. Вынырнула и снова нырнула, задыхаясь. И еще. И еще. В темноту. В чис-тоту.

Ледяная, прозрачная и жгучая вода родного озера приняла ее не менее ласково, чем теплое южное море. Вылечила, освежила голову лютым холодом, вернула на место покачнувшийся было миропорядок, изничтожила обиду и злость.

Ни одна истерика в мире не может соперничать с темными глубинами северных озер. Ни одна проблема не сломает женщину, выросшую в темных хвойных лесах Севера. И боевой офицер Дробжек не стала плакать.

Мать еще ее парила, кутала, дала какую-то мазь – похожей она пользовала коров после отела, уложила спать возле печки. Поахала, покачала головой – и пошла готовить побольше горячего ягодника и ставить на утро в горшках картофель с салом и луком. Окинула хозяйственным взглядом освещенный месяцем двор, заваленный утренним снегопадом. Будет с утра Люджине и работа, и согрев, и лечение. Махать лопатой – лучше всяких душевных разговоров сердце врачует. В этом мама Дробжек убедилась на собственном опыте.

Люджина спала – и сон ее был спокоен, ровен и чист. В отличие от находящегося далеко на юге Игоря Стрелковского, на которого не нашлось ни матери с кнутом, ни подходящей проруби. Если не считать штормового гнева умеющей читать в сердцах морской царицы.

Люк Дармоншир

В загородной резиденции Инландеров, несмотря на ранний час и легкий морозец, пришедший-таки в центр страны, было многолюдно и шумно. Стелился по заснеженной земле дым от десятков зажженных костров, показывая направление ветра и позволяя греться аристократам, ожидающим выхода его величества Луциуса. Фыркали жеребцы и кобылы всех мастей, приученные не бояться огня, потявкивали тонкие остроносые борзые, тыкаясь друг в друга и нетерпеливо перебирая лапами, стремянные проверяли ружья и седла, мужчины курили, переговаривались и постукивали себя по бедрам хлыстами, дамы щеголяли модными охотничьими костюмами.

Его величество Луциус Инландер открывал сезон конной охоты на лис и зайцев. А его светлость герцог Лукас Дармоншир, светски улыбаясь поглядывающим на него дамам и вежливо отвечая на приветствия мужчин, проклинал все это пестрое сборище, из-за которого ему пришлось вставать в четыре утра. Почему не поехать поохотиться после обеда, в чем сакральный смысл продирания глаз затемно?

Но что поделать, традиция. Хочешь не хочешь, а первую охоту сезона посещала вся высшая знать Инляндии.

«Весь список наследования как на ладони, – подумал Кембритч, закуривая очередную сигарету и поглаживая тыкающуюся ему в ладонь борзую. Собаки вились вокруг него, как вокруг большой вкусной косточки, и Люк терпеливо сносил их обожание, хотя на одежде уже красовались влажные отпечатки лап. – Ставь в лесу пулемет и рядком расстреливай всех в начале загона».

Вряд ли это было возможно: охрана наверняка прочесала весь лес и заглянула под каждую ель и корягу, да и по периметру расположились посты – чтобы никто не мешал королевской забаве.

Мать Люка, леди Шарлотта, тоже была здесь и в лихо надвинутой на глаза меховой шапке и длинной амазонке казалась гораздо моложе своих лет. Она, в отличие от Люка, охоту любила. Ему же была недоступна прелесть массового преследования одного несчастного петляющего зайца. Если и охотиться – то на равную дичь, когда точно не знаешь, то ли ты ее, то ли она тебя. Да и верховая езда никогда не давала ему таких ощущений, как автомобили, – разве может сравниться управление несущейся на бешеной скорости машиной и лошадью?

Люк досадливо затянулся и принял от слуги маленький дымящийся стаканчик кофе с коньяком. Горячий напиток взбодрил, алкоголь приятно пощипывал небо, и это несколько примирило его с несовершенством мира.

Вчера вечером у Люка состоялась встреча с Жаком Леймином, который развил небывалую активность на посту начальника службы безопасности Дармоншира. Но следствие по заказчику разгромной статейки, как и о покушении на Люка, почти не двигалось. Прослушка телефонов главреда и сотрудников газеты никакой информации о таинственном заказчике статьи не дала. Список входящих и исходящих звонков за последний год проверялся, но Люк нюхом чуял: бесполезно. Леймин был с ним солидарен.

– Не думаю, что мы найдем заказчика обычными способами, – подтвердил он сомнения Кембритча, – не тот случай. Но закончить проверку надо. К тому же вполне возможно, что слежка даст результат: если вдруг появится повод для еще одной статьи, то ваши враги могут активизироваться.

Люк посмотрел на него с усмешкой. Кабинет снова был заполнен дымом, но старый разведчик не морщился, стойко перенося неприятную привычку работодателя.

– Предлагаете спровоцировать? Я думал об этом, господин Леймин, но я связан по рукам и ногам на ближайшие два месяца и не могу устроить что-то достаточно громкое, чтобы у моих недоброжелателей возникло желание использовать этот повод. Оставим это на крайний случай.

– Как скажете, лорд Дармоншир, – трескуче отозвался Леймин. – Есть еще и… не очень законные и сомнительные с точки зрения морали методы.

– Вы думаете, меня напугает аморальность? – усмехнулся Люк. – Что вы предлагаете?

– Среди ваших новых сотрудников есть менталист, – сообщил старый безопасник. Кембритч удивленно поднял брови и кивнул, принимая к сведению. – Можно покопаться в памяти главреда, если обеспечить определенные условия и безопасность работы специалиста.