— Но что это было? — спросил я. — Это чудовище…

— Шоггот, — невозмутимо ответил Говард. — Можно сказать, младший брат Йог-Сотхотха.

Он на некоторое время замолчал и наклонился, чтобы получше рассмотреть мою раненую ногу.

— Но все это я объясню тебе попозже, — сказал он, но уже изменившимся тоном. — А пока что я отвезу тебя к одному знакомому врачу, затем мы вместе поедем в гостиницу за твоими вещами. Вам с Присциллой уже небезопасно находиться там.

— А адвокат?

Говард махнул рукой.

— Грэй — не просто мой адвокат, — сказал он, — он мой друг. Он приедет ко мне, когда я пошлю за ним Рольфа и тот ему… расскажет, какая… сложилась ситуация. Вам с Присциллой придется на некоторое время остановиться у меня. Боюсь, что я несколько недооценил нашего противника.

— Да уж, — вздохнул я. — Я тоже так думаю.

Над рекой стоял туман, а от ее поверхности исходило еле заметное холодное дуновение. Было холодно, даже слишком холодно для этой поры года, пусть даже и здесь, на Темзе. Более того, уже седьмой или восьмой день подряд на рассвете все вокруг заволакивало туманом, серые колышущиеся клубы которого поглощали свет и тем самым как бы задерживали наступление утра.

Мортенсон окоченевшими пальцами разжег сигару, бросил спичку в реку и оперся о заиндевевшие поручни. Патрульный катер вяло покачивался на волнах, так ни разу и не тронувшись с места в течение всей этой ночи, часов одиннадцать кряду, — с тех самых пор, как Мортенсон заступил на дежурство.

Взгляд его усталых покрасневших глаз был устремлен на восток. Туман стал таким густым, что даже обе башни моста, расположенного возле Тауэра, виднелись сквозь стоящую над рекой серую стену тумана лишь как темные расплывчатые тени, а все звуки в окрестности казались какими-то приглушенными и неестественными.

Мортенсон опустил глаза, зябко потер руки и повернулся, чтобы пойти к рубке. Его шаги по палубе катера звучали приглушенно. Если бы не искаженная тень Сарсина, видневшаяся за запотевшим окном рубки, он подумал бы, что на многие мили вокруг он один-одинешенек.

Сарсин приподнялся неестественно резким движением и растерянно уставился на Мортенсона, которого он, по-видимому, не сразу узнал. Его улыбка казалась чуточку виноватой.

Мортенсон тоже улыбнулся. Глубоко вздохнув, он уселся на стоявший у штурвала неудобный стул и затянулся сигарой. Ее огонек отражался в оконном стекле маленькой красной точкой.

— Ну как там, снаружи, — ничего интересного? — спросил Сарсин через некоторое время.

Мортенсон отрицательно покачал головой и выпустил облачко дыма в сторону окна. Сарсин демонстративно закашлялся, но Мортенсон не обратил на этот намек никакого внимания.

— Ничего, — сказал он. — Только туман. Все преступники, похоже, дрыхнут без задних ног.

Сарсин потянулся, выпрямил спину и, прикрыв рот рукой, зевнул. Его светлые волосы были взъерошены, и по ним было видно — так же как и по помятой синей форменной куртке, наброшенной на его плечи, — как он провел те полчаса, в течение которых Мортенсон был на палубе. Но Мортенсон не винил его за это, даже ничуточки. Не было ничего более скучного, чем ночное дежурство на реке. Когда Мортенсон более пятнадцати лет назад поступал на службу в лондонскую полицию, у него было совсем другое представление об этой профессии.

— Иногда, — сказал Сарсин и снова зевнул, на этот раз не утруждая себя прикрыванием рта ладонью, — я сам себя спрашиваю, правильная ли у нас профессия. Мы тут проводим бессонные ночи и умираем от скуки, а тем временем гангстеры, которых мы вроде бы должны ловить, лежат у себя дома в кроватях и храпят.

— А кроме гангстеров никто не храпит? — Мортенсон насмешливо поднял бровь и проницательно посмотрел на своего более молодого коллегу. Улыбка Сарсина стала какой-то совсем жалкой.

— Ну, в общем-то… — замялся он. — Я…

Мортенсон махнул рукой.

— Да ладно, малыш, — сказал он добродушно. — Ничего страшного — при условии, что хоть один из нас бодрствует. Тем более, что вряд ли здесь что-нибудь может произойти. При таком тумане только сумасшедшие рискнули бы плыть по реке.

Сарсин улыбнулся, еле удержался, чтобы снова не зевнуть, и хотел уже что-то ответить, но, так ничего и не сказав, вдруг выпрямился и уставился мимо Мортенсона на реку.

— Что это там? — спросил он.

Мортенсон, посмотрев на него секунду, обернулся и тоже устремил взгляд в окно. Сквозь туман вырисовывались контуры чего-то громадного, темного, плывшего по реке на расстоянии ярдов тридцать-сорок от катера. Мортенсону это что-то показалось какой-то странной тенью. Колышущиеся серые клубы тумана не позволяли рассмотреть ее получше, но и так было видно, что она необычная. Совсем не похожая на судно.

Сарсин, похоже, был такого же мнения. Он медленно встал, приблизился к окну вплотную и потер себе большими и указательными пальцами глаза.

— Ну и что это за несуразица? — пробормотал он. — Судно? Да нет, это явно не судно.

Мортенсон пожал плечами.

— Понятия не имею, — сказал он. — Сейчас посмотрим.

Сарсин оторвал взгляд от непонятного объекта.

— Пока мы стронемся с места, этот чудик успеет доплыть до Ла-Манша, — сказал он.

Мортенсон неохотно кивнул. Паровой котел на их стоящем у берега катере сейчас работал на малых парах. Им понадобится, наверное, не менее получаса, чтобы разбудить кочегара, храпящего возле своей угольной кучи, и затем поднять давление в котле до необходимого уровня. Новые паровые машины, которыми лондонская полиция оснастила свои суда несколько лет назад, имели кое-какие недостатки.

— Ты будь здесь, — сказал он, немного подумав. — А я пойду посмотрю на него поближе.

Он вышел из рубки, прошел к носу судна и открыл крышку огромного прожектора, красовавшегося на носовой части патрульного катера. Спички в пропитанном туманом воздухе тут же стали влажными и горели очень плохо. Ему потребовалась почти целая минута, чтобы зажечь фитиль и снова закрыть крышку. Окоченелыми пальцами он покрутил управляющее колесико прожектора. Когда открылся клапан и пламя начало дополнительно подпитываться карбидными парами, мерцающее желтое свечение огонька превратилось при помощи рефлектора в белый, чрезвычайно яркий свет.

Мортенсон сощурился. Ослепительно белый, толщиной в человеческую руку луч прожектора вонзился, словно копье, в гущу тумана. В первый момент Мортенсон увидел не больше, чем раньше, так как серые клубы тумана лишь отражали световой луч, затем, однако, белый луч высветил что-то темное, массивное и начал было скользить дальше, но тут же, повинуясь руке Мортенсона, остановился.

Стояла какая-то поразительная тишина. Не было слышно ничего, кроме приглушенного журчания воды и тихих всплесков. Ни шума мотора, ни шлепанья весел. На секунду он даже подумал, что, наверное, замеченное ими судно — если это действительно было судно — какой-нибудь парусник, капитан которого по недоумию решил, несмотря на отвратительную видимость, довериться ветру и течению. Однако Мортенсон тут же отбросил эту мысль.