– Если я не ошибаюсь в Ило, то пиво будет скоро, – успокоил его Шанди. – По следу сбежавших крепостных спускают собак. То бишь насильно удерживаемых крестьян. Армия травит их псами.

– И это отлично сочетается с драконами, не так ли? – продолжил Акопуло. – Если собаки способны отыскивать крепостных, тогда точно так же можно обнаруживать и нарушителей, логично? Однако мы знаем, что нападения продолжаются, и, таким образом, можем догадаться, что собаки не справляются с троллями. Имперская армия бессильна – и за этим кроется новая прореха в Своде Правил!

Белая волчья голова вынырнула из толпы, раздвинувшейся, дабы пропустить Ило и пышнотелую официантку почти одного с ним роста. В кулаках она сжимала ручки четырех пенящихся кружек, каждую из которых с тем же успехом можно было бы назвать средних размеров бадьей. Мускулистые руки официантки не посрамили бы и тролля. Кружками она грохнула о стол, предварительно нагнувшись, чтобы не расплескать пиво. Ило хлопнул ее по крупу, словно кобылу.

– Четыре порции тушеного мяса и еще четыре кружечки, Ута, любовь моя! – сверкнул Ило улыбкой.

Официантка глуповато оскалилась и бросилась в толпу, яростно двигая локтями.

– Ах, непростое будет дельце! – с вожделением пробормотал сигнифер, присаживаясь рядом с остальными. – Необъезженная лошадка!

– Как ты только можешь думать об этом? – простонал Ампили. Его щеки трепетали от возмущения. – После шестнадцати часов в седле?

Ило облизнул пену с губ, размазывая по ним высохшую грязь. Глянув на Шанди, чтобы убедиться в неформальности беседы, он признался Ампили:

– Да я весь день ни о чем другом и не думал, господин.

– Что такое? Ты хоть иногда способен думать о чем-то другом?

– Ну разве что сразу после.

Акопуло, казалось, вновь погрузился в раздумье. Хардграа и два его подручных появились откуда-то и, почти не встретив сопротивления, заняли соседний стол. Вне всякого сомнения, Ило был самым свежим из всех.

Какое-то время Шанди сидел молча, и его компаньоны также не спешили нарушать повисшую над столом тишину. Они достаточно хорошо знали друг друга, чтобы не заполнять каждую неловкую паузу разговором. Но затем…

– Ээ… Господин?

– Да, Ило.

– Я вот все думаю… Почему ты не выгонишь взашей весь этот сброд и попросту не возьмешь то, что тебе нужно?

– Кажется, этим занимаешься ты.

– Я потребовал меньшее, на что может согласиться принц. Но любой легат тут же послал бы меня обратно, чтобы я раздобыл семь кроватей или даже семь отдельных комнат.

– Ты недооцениваешь сам себя. Если бы ты служил сигнифером такого легата, ты раздобыл бы ему ровно столько, сколько ему нужно, – как и для меня. Ты отлично знаешь мои запросы. Одной комнаты нам хватит, потому что мы снимаемся с появлением луны. Четыре часа сна в лучшем случае. И потом, расстановка сил – примерно двадцать против одного. Зачем лишний раз нарываться на бунт?

Ило кивнул, но ответ его, кажется, не удовлетворил. Шанди не хотел привлекать внимания к себе, просто чтобы его не узнали. А может, Ило был прав, – и Шанди больше бросается в глаза своей поразительной неприхотливостью.

Затем у стола снова появилась полногрудая Ута с четырьмя мисками густого варева и, ухитрившись подпихнуть Ило локотком, снова заслужила хлопок по мясистой гузке. Сотрапезники полезли в дорожные сумки за ложками; в основном тушеное мясо состояло из воды и овощей, но на вкус было лучше многих блюд, какие Шанди доводилось пробовать в придорожных тавернах. Мысленно он обязал себя лично выразить благодарность здешней кухарке.

Разговоры на время прекратились, но набеги троллей все еще витали в воздухе.

Чародеи Лит’риэйн совершил вопиющее нарушение Свода, спустив на имперскую армию своих драконов в лесах Пустоши Нефер; кто-то потихоньку использовал волшебство, сдерживая ее в Мосвипсе. Эмшандар запретил Шанди возвращение морем, так что он, возможно, доверял настойчивым слухам о крушении нордлендского флота у побережья Зарка. Етунами занимался Смотритель Севера. Конечно, никто не смог бы доказать, что в кораблекрушении каким-то образом повинно волшебство, но все вместе складывалось в картину довольно-таки удручающую.

Шанди многое бы отдал за то, чтобы понять, какие сети сейчас плетут Четверо. Из всех простых смертных только его дед мог бы разъяснить ему что-то, но временами даже дед не общался со смотрителями на протяжении нескольких лет кряду, – во всяком случае, он так говорил. Взойти на трон, когда Совет Четверых разобщен…

Ило поглощал варево с непостижимой скоростью.

Вдруг он, однако, остановился, лишь наполовину опустошив свою миску:

– Наелся!

Глянув на остальных, Шанди увидел на их лицах изумление, которое сам никогда в полной мере не разделял. Наверное, в глубине души он оставался ханжой…

– Я не думаю, что кто-то из нас закончит трапезу в ближайшие пятнадцать минут.

– В таком случае вы меня простите? – вскочив на ноги, Ило мгновенно растворился в толпе.

– Он ведь не сможет! – закатил глаза Ампили.

– Конечно сможет! – фыркнул Акопуло. – Он все устроил. Хозяину он заявил, что легат согласен на одну комнату при условии женских услуг в придачу. Хозяин, естественно, предположил, что легат самолично… Вон, вон они идут, поднимаются по лестнице! – Советник говорил раздраженно, совсем как старый жрец, которого так порой напоминал.

– Я имел в виду, что невозможно успеть сделать всё за пятнадцать минут! – пробормотал толстяк Ампили, вздыхая с тоской. – Или этот может?

– С легкостью. Помните, Ило – мой организатор. Я куда меньше ценил бы его, если бы он не сумел организовать то, что, по всей вероятности, так много для него значит. – С каким бы отвращением сам Шанди ни относился к беспорядочным связям своего сигнифера, он не собирался потакать перебранкам внутри их небольшой компании.

– Похоть погубит его! – огрызнулся политический советник.

– Не погубит, если только я этого не захочу!

Акопуло уклончиво извинился и снова налег на ужин. Ему было свойственно высокомерие истинного философа. Приняв решение для себя, он стремился думать за всех остальных; казалось, дай ему только шанс – и он направит Шанди на переустройство мира по собственному проекту.

Шанди знал Акопуло с детства. Никогда не страдая от нехватки добровольных помощников, будущий император желал точно знать истинные мотивы каждого.

Для Ампили же власть порождала знание, а знание – еще большую власть. Не хватало ему лишь воли, чтобы воспользоваться властью. Использованная власть – это власть потраченная: назначь кому-нибудь встречу, к примеру, и приобретешь одного друга и десяток врагов. В отличие от Акопуло он никогда не тешил себя мечтой о реформации, вполне довольствуясь удовлетворенным любопытством. Толстяк Ампили был подлинным чистопородным импом, и в данный момент, покончив со своей порцией, он придвигал к себе миску Ило.