— Отличная пропаганда американского образа жизни, — заметил Ленни с иронией.

Дженнифер нахмурилась:

— Пойми, мне сейчас не до шуток. Скажи лучше, ты сможешь найти фирму, которая займется этим?

— Ты же знаешь, что да.

И они добавили одновременно:

— И за реальную цену.

— Хочешь, чтобы я поручил это дело «Хадсон, Ван Шаанк и Майклс»? — спросил Бенсон.

Дженнифер вспомнила, насколько Ленни недооценивают у них на фирме. В силу своей предубежденности они у него не примут план самой выгодной сделки. Кроме того, ей не хотелось, чтобы эти сукины дети знали, чем она занимается.

— Нет, — наконец сказала она. — Думаю, мы найдем выход получше. Как насчет этих ребят, Рафферти?

— Эти пираты? Да, пожалуй, они поднимут бунт, если мы обратимся к кому-то другому. И вообще, если нам удастся толкнуть на это «ДРУ Интернэшнл», нам потребуются все жадные акулы, которых мы сможем подцепить на крючок.

— Слушай, Ленни, у меня идея! Надо использовать «Хадсон, Ван Шаанк и Майклс» как наживку. Мы покажем рынку, что они заинтересованы в акциях «ДРУ Интернэшнл». Сможешь добыть фирменные бланки и все такое?

— А! Старый добрый прием! — похвалил ее Ленни.

— Именно!

— Бирд! — прошипела Мэгги.

Дженнифер быстро нажала кнопку отбоя и сунула аппарат за книги, стоявшие на полке свободного доступа. Затем захлопнула ноутбук и спрятала его среди книг, которые нужно было разложить обратно на полки. Хорошо, что за все эти годы Мэгги ни разу не попалась на контрабанде!

За ужином Мовита передала Дженни записку. Развернув ее, девушка прочла: «Приходите сегодня вечером ко мне в камеру. Мэгги». Дженнифер кивнула, и Мовита кивнула в ответ.

Все это было очень странно. Вся тюрьма знала, что Мэгги никого не приглашает к себе. Она никогда не ела в столовой и не входила ни в какую семью. К ней всегда можно было прийти в библиотеку с любым делом, но существовало неписаное правило — к Мэгги в камеру не заходил никто.

Дженнифер и Мовите предстояло перейти из одного блока в другой. По правилам, их должен был сопровождать охранник, но благодаря связям Мовиты их довели только до металлической двери, разделяющей блоки. Дженнифер чувствовала себя как школьница, которую вызвали в кабинет директора. Собственно, так оно и было. Она как раз шла к бывшей директрисе.

Когда они подошли к камере Мэгги, Дженнифер негромко постучала по железной дверной раме.

— Войдите, — сказала Мэгги.

Насколько Дженни знала, Рафферти была единственной заключенной в Дженнингс, имевшей отдельную камеру. Иногда и другие женщины оставались на некоторое время одни в камерах, когда их соседок выпускали или переводили в другое место, но к Мэгги никогда никого не подселяли.

Осмотревшись, Дженнифер была потрясена. Она никогда в жизни не видела такой чистоты и порядка. Наверное, хозяйка чистила здесь все зубной щеткой. Туалетные принадлежности ровной линией выстроились на высоком подоконнике. Журналы у койки лежали ровной стопкой, по порядку номеров. Одеяло было натянуто, как на солдатской койке. Но самое главное, что было у Мэгги, — это возможность уединения: то, чего Дженнифер не хватало в Дженнингс больше всего на свете.

Мэгги пригласила гостей устраиваться на койке и достала тарелку — тонкую тарелку с узором из цветов и листьев — с крошечными бутербродами. Это показалось Дженни настоящим чудом — ведь она не видела фарфоровой посуды уже несколько месяцев.

Мовита взяла канапе таким жестом, словно это обычное для тюрьмы угощение, и Дженнифер последовала ее примеру. Тем временем Мэгги достала три прекрасных бокала для мартини. Как она сохранила их при регулярных обысках, лучше было не спрашивать.

Мэгги торжественно откашлялась.

— Мовита, Дженнифер, — начала она, — я всегда считала вас обеих блестящими молодыми женщинами, энергичными, волевыми и решительными. Нельзя сказать, чтобы я вас недооценивала. Однако, только работая вместе с вами, я в должной мере осознала всю полноту ваших возможностей.

Мэгги сделала торжественную паузу и, к огромному удивлению своих гостей, достала настоящий шейкер для мартини.

— Чтобы побороть «ДРУ Интернэшнл», потребуется много труда. Мы можем потерпеть неудачу, а если нас поймают, нас ждут большие неприятности. — Она серьезно посмотрела на Мовиту и Дженни. — Сегодня я поняла, как много поставлено на карту, и теперь хочу спросить у вас, готовы ли вы бороться до конца, что бы ни случилось?

— Не думаю, что у нас есть выбор, — спокойно ответила Мовита. — Если мы ничего не предпримем, жизнь здесь станет невыносимой. Но если мы попытаемся и пусть даже проиграем, то мы, по крайней мере, пытались, правда? — улыбнулась она. — Я заговорила совсем как Тереза, да?

Дженнифер покачала головой:

— Я понимаю, что вы имеете в виду, Мэгги. Мне действительно есть что терять. Если нас поймают, мне могут добавить срок. Но для меня тоже многое поставлено на карту. Если все здесь будет продолжаться так, как есть, или, еще хуже, как планирует «ДРУ Интернэшнл», я просто не выдержу. Я сойду с ума или умру. Дженни замолчала.

— Ну что ж, — весело сказала Мэгги, наливая мартини в бокалы. — Кому луковку, кому оливку?

К вящему изумлению Дженнифер, у нее было и то, и другое!

— Луковку, — попросила девушка и получила идеальный мартини.

— Итак, — продолжила Мэгги, — мы это сделаем!

— Точно! — отозвалась Мовита.

— Обязательно, — подтвердила Дженнифер. И они дружно осушили бокалы.

Когда Мовита Уотсон попросила Гвен принять Дженнифер Спенсер, начальница пожала плечами. Уже много недель подряд она жила в атмосфере бесконечных жалоб и неразрешимых проблем. Ей казалось, что она чувствует себя как монашка, которая провела всю жизнь в монастыре и внезапно потеряла свое прибежище. Пустота и бесполезность нового существования пугали ее.

Но Гвен держалась, несмотря ни на что. Она не вернулась к джину. И от этого ей было еще трудней.

Разговор с Дженнифер Спенсер был не хуже и не лучше других дел. Хотя Гвен было любопытно, зачем новенькая хочет ее видеть. Ей казалось, что Спенсер вполне адаптировалась и смирилась со своим положением. Впрочем, не стоит гадать, скоро она и так все узнает.

Хардинг чувствовала, что ее дни сочтены, хотя пока не знала, переведут ли ее в другую тюрьму, предложат досрочно уйти на пенсию или просто уволят. Ей казалось, что если она уйдет, то предаст всех оставшихся здесь женщин, оставит их без помощи и защиты. Но это от нее уже не зависело: бой был проигран.

Гвен заранее принесла в кабинет несколько картонных коробок. Многое пойдет прямо в резалку для бумаг, но это может подождать. Зато свои личные вещи она начала понемногу складывать в коробки. Письма с благодарностями от бывших заключенных, которые успешно начали новую жизнь на свободе. Более грустные письма от женщин, переведенных в другие тюрьмы, которые просили совета или помощи. Ничего не значащие награды, которые она получала от администрации города и штата. Гвен решила, что возьмет и их.