пионеров, девушек с веслом и всяких там сказочных героев. В моей первой, реальной жизни я бывал здесь несколько раз, поначалу в связи с веселыми утехами студенческого бытия в виде походов с ночевой, девушками и гитарами в окрестные леса, откуда было не так далеко, в случае чего, пешком дошагать до электрички и вернуться в город. Позднее я писал пару материалов об уходящей советской натуре, в основном о местном санатории, практически полностью утратившем и без того жалкие крохи былой ландшафтной архитектуры в угоду частной застройке, где проживала отныне главным образом администрация «прихватизированного» ею санатория, ее многочисленная родня и всякие нужные люди.

Сотников вез меня к Ольге Антоновне. Всего лишь час назад она срочно позвонила ему, и ее голос был полон волнения и беспокойства. По словам женщины возле ее дома околачивался какой-то странный человек. Странным он показался ей потому, что периодически задирал голову и поглядывал на ее окна. Причем делал это, совсем даже не таясь, чуть ли не демонстративно, и если бы она жила на первом этаже, наверное, непременно заглянул бы к ней в квартиру. По голосу звонившей Сотников мгновенно понял, что Ольга Антоновна уже балансирует на шаткой грани нервного срыва. Он, не тратя времени зря, обещал ей немедленно приехать, а по дороге заскочил за мной.

— Она же все-таки твоя мать. Во всяком случае, клятвенно верит в это, — резонно объяснил он необходимость в моем присутствии.

Я молча проглотил эту фразу и поспешил перевести разговор на другую тему. Но дальше разговор уже не клеился, тем более, что каждый из нас думал о предстоящей встрече, а, возможно, и столкновении с неизвестным нам противником. Потому что всё, о чем сообщила шефу обеспокоенная Ольга Антоновна, слишком походило на вызов. И Сотников решил его принять.

Я осведомился, позаботился ли он о подкреплении или хотя бы поставил в известность милицию. Выслушав, Сотников поглядел на меня как на сумасшедшего.

— Ты думаешь, кто-то этому всерьез поверит? Что какой-то взбалмошной бабенке что-то там померещилось? Ты не знаешь нашу милицию, стажер. Сами как-нибудь справимся.

Тут он, конечно, ошибался. Поэтому когда нас остановили гаишники, аккурат в тот момент, когда мы завернули с основной трассы, прямо у въезда на дорогу в поселок, я даже не удивился тому количеству статей закона, который нарушили эти доблестные стражи дорожного порядка. Сержант лишь небрежно махнул нам жезлом в сторону обочины, при этом вовсе не спешил подходить и представляться, видимо, ожидая, что Сотников сам послушно вылезет из своего «жигуленка» и торжественно понесет ему документы на блюдечке с голубой каемочкой.

Шеф, однако, спокойно восседал на своем водительском месте как какой-нибудь китайский богдыхан и, похоже, выходить из машины совсем не собирался. Я же напротив, поспешил выбраться из тесного «жигуленка», чтобы хоть немного размять ноги, и теперь внимательно разглядывал гаишников и их автомобиль, стоявший неподалеку.

Так продолжалось минутки три. Точнее, не продолжалось, потому что ничего и не происходило. И лишь когда пауза затянулась уже до неприличности, милиционер соизволил подойти, козырнуть и протараторить невнятной скороговоркой свое имя, должность и звание. Они о чем-то поговорили, по очереди обменявшись несколькими фразами, после чего Сотников махнул мне: садись, поехали.

Когда мы удалились на почтительное расстояние, я оглянулся. Сержант все еще стоял и смотрел нам вслед. Мне это почему-то совсем не понравилось, и я сказал об этом шефу. Тот кивнул, мол, и сам вижу, но что теперь делать прикажешь?

Поселок мы проскочили насквозь с ветерком минут за семь. Он был таким, как и запомнился мне в годы студенческой юности. Малоэтажная панельная застройка, максимум в пять этажей, считанное число магазинов, ларек с мороженым и газетно-журнальная «Союзпечать» плюс пустые дворы. Но я знал, что вечером, когда окончательно схлынет летний зной, они наполнятся шумом, гамом и детскими голосами. Это в моем двадцать первом веке дети, если они не отдыхают с родителями на югах, даже летом сидят по домам за компьютерами и телевизорами, а если и во дворе, то непременно уткнувшись в свои смартфоны и прочие гаджеты. А в 1980-м в таких вот пригородах как Займище люди жили небогато, съездить на юга было весьма накладно, а о поездке за границу в СССР тех лет вообше не могло быть и речи. Вот и торчали пригородные пацаны и девчонки летними вечерами в своих пыльных дворах либо на речке, потому что на дачах в округе жили по большей части приезжие, городские.

Сотников припарковался напротив торца пятиэтажки, где жила Ольга Антоновна, велел мне подниматься, а сам остался во дворе — осмотреться. Вокруг было тихо и безлюдно, только на каком-то верхнем этаже из открытого балкона доносились приглушенные звуки классической симфонической музыки — играло радио.

Хозяйка, похоже, не находила себе места и давно поджидала нас в прихожей — открыла тотчас после моего звонка в квартиру, предварительно изучив мою физиономию через дверной глазок. Когда я вошел, она вся буквально расцвела и тотчас порывисто кинулась мне на шею.

В эту минуту я испытал то, что называется смешанными чувствами. А маленькая женщина уже тянула меня в комнату. Усадив на диван, Ольга Антоновна первым делом, не откладывая в долгий ящик, протянула мне маленькую картонную коробочку, то ли от кнопок, то ли еще каких-то канцелярских принадлежностей.

— Возьми это, пусть он будет теперь с тобой.

И поскольку я медлил в нерешительности, сама ловко запихнула эту коробочку в карман моих джинсов.

Потом на миг задумалась, словно вспоминая всё, о чем должна мне немедленно сообщить, и тут же обрушила меня скороговоркой целый град словесной информации.

— Я сегодня видела сон, всё подтвердилось, Сашенька. Если он не помог мне, пусть поможет тебе. Хотя — почему не помог? Чего это я, в самом деле, бога гневлю… ты же со мной сейчас… спустя столько лет… Значит, и у меня всё получилось.

Боже, как я хотел ей в эту минуту объявить: получилось, не волнуйтесь. Всё вышло, как Вы и хотели. Просто я пока не могу об этом сказать. Ни Вам, ни кому-то другому…

Но я, разумеется, промолчал, только благодарно улыбался. Я уже догадался, что она сейчас вручила мне, какой дар пожертвовала…

— А где Владимир Аркадьевич? Он что же, не приехал?

— Как же, как же…Туточки я, — послышалось из прихожей.

Сотников вошел в квартиру, деловито, по-свойски оглядел ее, затем быстро подошел к окну — оно выходило на окрестности дома по ту сторону двора. Слегка отдернув кружевную тюлевую занавеску, шеф пальцем поманил меня.

— Смотри, стажер. В