Не видя прямой возможности захватить шейха, избавиться от него с помощью оружия или денег, российские власти решили опорочить горского вождя, представив его народу как тайного помощника России в присоединении к империи мусульманских народов. Создатели этого послания надеялись, что горцы поверят в скрытное предательство имама и с возмущением отвернутся от него. В июне 1786 года было составлено «тайное» письмо на турецком языке имаму Мансуру от русского командования. Письмо это «совершенно случайно» попало в руки армянских купцов и стало широко известно на Кавказе. Вот его содержание: «Доброжелательный и усердный к России шейх Али Мансуров! Почтенный приятель! Благодарю Вас дружески за Ваше усердное старание к России. Будьте уверены и никогда не сомневайтесь, чтоб Ваше благонамеренное предприятие осталось без награждения. По последнему Вашему уведомлению чрезвычайно хорошо Вы надумали и стараетесь скорее исполнить Вашей благоразумной предприимчивостью и хорошим расположением свое намерение, как уже Вы и положили подвести магометан, доведенных в Вашу покорность к границам российским. Наши войска, где бы Вы ни захотели, готовы встретить приятельски и утвердить их верность Всероссийскому престолу. О сем Вашем усердном старании я, куда следовало, писать не пропустил. Теперь больше не сомневаюсь, что Вы к пользе нашей употребите все способы в таковом Вашем чрезвычайном предприятии, и уверяю Вас, что Ваше благоразумное старание и усердие за магометанскую к России покорность, бессомненно получит достойное награждение. Прошу и впредь обо всех Ваших успехах, чрез известных Вам, почаще меня уведомлять… Вам доброжелательный и откровенный приятель известный».

Письмо это было составлено майором Иваном Абрамовым в первых числах июня 1786 года. Решено было разослать копии письма через приезжающих из Кизляра армянских купцов «в такие неприятельские места, где может между их черным народом пронестись о сем слух». «Я думаю, — писал Иван Абрамов в рапорте светлейшему князю Потемкину, — нельзя сомневаться, чтобы сие не произвело в народе возмущения, составляющего междоусобную брань, и не возымело бы своего действия к обращению оружия сподвижников бунтовщика на поражение его самого тем злосчастием, которым он многих невинных уже наградил». Но большие надежды, возлагавшиеся на подметное письмо, не оправдались. Горцы легко распознали обман и не поверили русским властям.

Турция, с каждым днем приближавшаяся к войне с Россией, по-прежнему интересовалась появившимся в Чечне имамом. Причем тут был двойной интерес, ибо имелось пророчество о том, что после Мухаммеда придет еще один пророк, который восстановит справедливость в мире. Следует заметить, что Блистательная Порта не очень-то желала, чтобы такой пророк где-либо действительно появился, так как справедливость в мусульманском мире, по ее мнению, устанавливалась именно Турцией — с пользой для себя и по своему разумению. С другой стороны, чеченский имам интересовал Турцию как возможный помощник в войне с Россией, которая неотвратимо приближалась. Потому в Порте желали знать, сможет ли Мансур поднять серьезное восстание горцев в тылу российских войск.

Русский посол в Турции Я. И. Булгаков представил императрице Екатерине II особый документ, который назывался «Записка словесных сообщений известного приятеля, учиненных им 29 августа 1786 года». Это был перехваченный тайным агентом посла протокол допроса: «Человек, которого бейликчи-эфенди допрашивал третьего дня и записывал все, что тот говорил, оказался посланным Портою посмотреть имама Мансура и определить, тот ли он, о ком предсказывал их Пророк. Человек тот был послан в Чечню под видом ученого путешественника — софты. Означенный софта всего пять дней как покинул имама Мансура в Чечне, где он пробыл с ним двадцать пять дней. Сразу же по возвращении в Константинополь софта рассказал все, что узнал о Мансуре. Он говорит, что имам родом не из Чечни, а пришел из других мест; что он не ученый и не особенно набожен, хотя и не уклоняется никогда от совершения молитв, предписанных законом. Он не говорит или делает вид, что не знает по-турецки, и беседовал с софтою не иначе как по-арабски. При нем находятся шесть человек, одетых улемами (улем — высокообразованный богослов и законовед) и оказывающих большое почтение своему наставнику. Имам имеет воинский отряд в шесть тысяч человек, составленный из людей разных наций».

Встреча турецкого агента с чеченским имамом произошла в Шали, у брата жены Мансура Чечи. «Поговорив с ним несколько раз, вышеупомянутый софта должен был сознаться ему, что он специально прислан Портою, чтобы ознакомиться с ним. Когда Мансур спросил, почему он не привез ему писем, софта извинился, сказав, что писем не дали, потому как не ведали, кто такой Мансур и можно ли будет его увидеть, но прежде всего из опасения, как бы письма не попали в руки русским».

Софту больше всего интересовали намерения Мансура в отношении России. В планы агента входило заинтриговать Мансура интересом к нему турецкого правительства, воздействовать на его честолюбие. «Софта осведомился насчет его намерений и действий, уже предпринимавшихся им против России. Мансур ответил, что не может еще ничего предпринять, пока не прибудет другой человек, которого он ожидает. Что он не будет пока ничего начинать против России, но часть его войск, не особенно ему послушных, совершила нападение на русские границы и разбила несколько полков. Мансур с уважением отозвался о калифе и поручил софте попросить последнего от его имени прислать начальника с войском и денег». Далее софта показал, что Мансур находится в переписке с крымским Шагин-Гирей-ханом, который несколько раз посылал к нему своих людей.

В целом путешествие турецкого эмиссара оказалось полезным — софта многое узнал о Мансуре, его намерениях и реальных возможностях. «По рассказу и уверению софты, чеченский имам есть не тот Мансур, которого ожидают на основании предсказаний Пророка, — писал русский посол Булгаков. — Мой приятель уверяет, что министерство Порты было очень обрадовано, что мнимый Мансур не имеет качеств, необходимых для того, чтобы называться подлинным пророком нового царства, так как если бы он мог быть принят за него, то вызвал бы большие беспорядки во всей империи и весьма опасные последствия».

Этот документ подтверждает, что восстание горцев во главе с Мансуром не было инспирировано Турцией, а имело внутренние побудительные мотивы. Это было освободительное движение, направленное против колониальной политики Российской империи, захвата ею кавказских земель и попытки лишить горцев столь дорогой для них свободы и права распоряжаться своей судьбой. Очевидно также, что Блистательная Порта попыталась воспользоваться этими обстоятельствами, чтобы взять реванш за поражение в последней войне с Россией.

В то время по всему Северному Кавказу действовало множество турецких агентов, внушавших горцам, что, если те примкнут к Мансуру и поднимут восстание против России, Турция окажет им не только денежную, но и военную помощь с единственной целью — освободить горские народы от непосильного гнета Российской империи. О том, что Порта проявляет интерес к чеченскому имаму, стремится сделать его своим союзником и заставить его поднять горские народы на войну за интересы Турции, российское командование знало давно. Однако к слухам о намерении турок помочь Мансуру войсками и артиллерией оно относилось скептически. Путь турецких войск на Северный Кавказ мог пролегать либо через враждебную Грузию, либо через черноморские порты и закубанские степи, где не было дорог, пригодных для передвижения крупных войсковых соединений, тем более с пушками.