Ленехан объявил торжествующе:

– "Роза Кастилии". Уловили соль? Рожа, костыль. Гы!

Шутливо ткнул он мистера О'Мэддена Берка под селезенку. Мистер О'Мэдден Берк откинулся манерно назад, на свой зонтик, и сделал вид, будто задыхается.

– Помогите! – выдохнул он. – Мне дурно.

На носки привстав, Ленехан немедля принялся обмахивать лицо его шелестящими листочками.

Профессор, возвращаясь на место мимо подшивок, тронул легонько рукою распущенные галстуки Стивена и мистера О'Мэддена Берка.

– Париж в прошлом и настоящем. Вы выглядите как коммунары.

– Как те парни, что взорвали Бастилию, – сказал Дж.Дж.О'Моллой с мягкой иронией. – Или, может, это как раз вы с ним пристрелили генерал-губернатора Финляндии? Судя по виду, вы бы вполне могли. Генерала Бобрикова[502].

ОМНИУМ ПОНЕМНОГУМ

– Мы еще только собирались, – отвечал Стивен.

– Соцветие всех талантов, – сказал Майлс Кроуфорд. – Юриспруденция, древние языки…

– Скачки, – вставил Ленехан.

– Литература, журналистика.

– А будь еще Блум, – сказал профессор, – тогда и тонкое искусство рекламы.

– И мадам Блум, – добавил мистер О'Мэдден Берк. – Муза пения. Любимица всего Дублина.

Ленехан громко кашлянул[503].

– Гм-гм! – произнес он, сильно понизив голос. – Глоток свежего воздуха!

Я простудился в парке. Ворота были отворены.

ВЫ ЭТО МОЖЕТЕ!

Редактор положил Стивену на плечо нервную руку.

– Я хочу, чтобы вы написали что-нибудь для меня, – сказал он. – Что-нибудь задиристое. Вы это можете. Я по лицу вижу[504]. В словаре молодости[505]…

По лицу вижу. По глазам вижу. Маленький ленивый выдумщик.

– Ящур! – воскликнул редактор с презрительным вызовом. – Великое сборище националистов в Боррис-ин-Оссори[506]. Сплошная дичь! Надо таранить публику! Дайте-ка им что-нибудь задиристое. Вставьте туда нас всех, черт его побери. Отца, Сына и Святого Духа и Дристуна Маккарти[507].

– Мы все можем доставить пищу для ума, – сказал мистер О'Мэдден Берк.

Стивен, подняв глаза, встретил дерзкий и блуждающий взгляд.

– Он вас хочет в шайку газетчиков, – пояснил Дж.Дж.О'Моллой.

ВЕЛИКИЙ ГАЛЛАХЕР

– Вы это можете, – повторил Майлс Кроуфорд, подкрепляя слова энергичным жестом. – Вот погодите. Мы парализуем Европу, как выражался Игнатий Галлахер, когда он мытарствовал, подрабатывал маркером на бильярде в отеле «Кларенс». Галлахер, вот это был журналист. Вот это перо. Знаете, как он сделал карьеру? Я вам расскажу. Виртуознейший образец журнализма за все времена. Дело было в восемьдесят первом[508], шестого мая, в пору непобедимых, убийства в парке Феникс, я думаю, вас тогда еще и на свете не было. Сейчас покажу.

Он двинулся мимо них к подшивкам.

– Вот, глядите, – сказал он, оборачиваясь, – «Нью-Йорк уорлд» запросил специально по телеграфу. Припоминаете?

Профессор Макхью кивнул.

– "Нью-Йорк уорлд", – говорил редактор, приходя в возбуждение и двигая шляпу на затылок. – Где все происходило. Тим Келли, или, верней, Кавана, Джо Брэди и остальные. Где Козья Шкура правил лошадьми. Весь их маршрут, понятно?

– Козья Шкура, – сказал мистер О'Мэдден Берк. – Фицхаррис. Говорят, теперь он «Приют извозчика» держит у Баттского моста. Это мне Холохан сказал. Знаете Холохана?

– Прыг-скок, этот, что ли? – спросил Майлс Кроуфорд.

– И Гамли, бедняга, тоже там, так он мне сказал, стережет булыжники для города. Ночной сторож.

Стивен с удивлением обернулся.

– Гамли? – переспросил он. – Да что вы? Тот, что друг моего отца?

– Да бросьте вы Гамли, – прикрикнул сердито Майлс Кроуфорд. – Пускай стережет булыжники, чтобы не убежали. Взгляните сюда. Что сделал Игнатий Галлахер? Сейчас вам скажу. Гениальное вдохновение. Телеграфировал немедленно. Тут есть «Уикли фримен» за семнадцатое марта? Прекрасно. Видите это?

Он перелистал подшивку и ткнул пальцем.

– Вот, скажем, четвертая страница, реклама кофе фирмы «Брэнсом». Видите? Прекрасно.

Зажужжал телефон.

ГОЛОС ИЗДАЛЕКА

– Я подойду, – сказал профессор, направляясь в кабинет.

– Б – это ворота парка. Отлично.

Его трясущийся палец тыкал нетвердо в одну точку за другой.

– Т – резиденция вице-короля. К – место, где произошло убийство. Н – Нокмарунские ворота.