Дряблые складки у него на шее колыхались как сережки у петуха. Плохо накрахмаленная манишка вдруг выскочила, и он резким движением сунул ее обратно в жилет.

– Алло? Редакция «Ивнинг телеграф»… Алло?… Кто говорит?… Да…

Да… Да…

– От Ф до П – это путь, которым ехал Козья Шкура для алиби. Инчикор, Раундтаун, Уинди Арбор, Пальмерстон парк, Ранела. Ф.А.Б.П. Понятно? Х – трактир Дэви на Верхней Лисон-стрит.

Профессор показался в дверях кабинета.

– Это Блум звонит, – сказал он.

– Пошлите его ко всем чертям, – без промедления отвечал редактор. – Х – это трактир Берка. Ясно?

ЛОВКО, И ДАЖЕ ОЧЕНЬ

– Ловко, – сказал Ленехан. – И даже очень.

– Преподнес им все на тарелочке, – сказал Майлс Кроуфорд. – Всю эту дьявольскую историю.

Кошмар, от которого ты никогда не проснешься.

– Я видел сам, – с гордостью произнес редактор. – Я сам был при этом.

Дик Адаме[509], золотое сердце, добрейший из всех мерзавцев, кого только Господь сподобил родиться в Корке, – и я.

Ленехан отвесил поклон воображаемой фигуре и объявил:

– Мадам, а там Адам. А роза упала на лапу Азора.

– Всю историю! – восклицал Майлс Кроуфорд. – Старушка с Принс-стрит оказалась первой[510]. И был там плач и скрежет зубов. Все из-за одного рекламного объявления. Грегор Грэй сделал эскиз для него и сразу на этом пошел в гору. А потом Падди Хупер обработал Тэй Пэя[511], и тот взял его к себе в «Стар». Сейчас он у Блюменфельда[512]. Вот это пресса. Вот это талант.

Пайетт[513]! Вот кто им всем был папочкой!

– Отец сенсационной журналистики, – подтвердил Ленехан, – и зять Криса Каллинана[514].

– Алло?… Вы слушаете?… Да, он еще здесь. Вы сами зайдите.

– Где вы сейчас найдете такого репортера, а? – восклицал редактор.

Он захлопнул подшивку.

– Лесьма вовко, – сказал Ленехан мистеру О'Мэддену Берку.

– Весьма ловко, – согласился мистер О'Мэдден Берк.

Из кабинета появился профессор Макхью.

– Кстати, о непобедимых, вы обратили внимание, что нескольких лотошников забрали к главному судье…

– Да-да, – с живостью подхватил Дж.Дж.О'Моллой. – Леди Дадли[515] шла домой через парк, хотела поглядеть, как там прошлогодний циклон повалил деревья, и решила купить открытку с видом Дублина. А открытка-то эта оказалась выпущенной в честь то ли Джо Брэди, то ли Главного[516] или Козьей Шкуры. И продавали у самой резиденции вице-короля, можете себе представить!

– Теперешние годятся только в департамент мелкого вздора, – продолжал свое Майлс Кроуфорд. – Тьфу! Что пресса, что суд! Где вы теперь найдете такого юриста, как те прежние, как Уайтсайд[517], как Айзек Батт, как среброустый О'Хейган? А? Эх, чушь собачья! Тьфу! Гроша ломаного не стоят!

Он смолк, но нервная и презрительная гримаса еще продолжала змеиться на губах у него.

Захотела бы какая-нибудь поцеловать эти губы? Как знать! А зачем тогда ты это писал.

СКЛАД И ЛАД

Губы, клубы. Губы – это каким-то образом клубы, так, что ли? Или же клубы – это губы? Что-то такое должно быть. Клубы, тубы, любы, зубы, грубы. Рифмы: два человека, одеты одинаково, выглядят одинаково, по двое, парами[518].

… la tua pace… che parlar ti piace… mentreche il vento, fa, si tace[519].

Он видел, как они по трое приближаются, девушки в зеленом[520], в розовом, в темно-красном, сплетаясь, per l'aer perso[521], в лиловом, в пурпурном, quella pacifica orifiamma[522] в золоте орифламмы, di rimirar fe piu ardenti[523]. Но я старик, кающийся, в ногах свинец, подчернотою ночи: губы клубы: могила пленила[524].

– Говорите лишь за себя, – сказал мистер О'Мэдден Берк.