Наверное, именно потому что это выражение меня нервирует. Настолько сильно, что я даже решаюсь сменить тему.

– Как ты сюда попала? – спрашиваю негромко. – В этой квартире тебя не было, я у него десять раз спросила.

– Да, – Юля кивает, возвращаясь в свое кресло, – Никки действительно меня сюда не водил. И маячок мой из тачки вынул, пришлось ему новый подкинуть. И копию ключей стащить.

– Но когда ты успела? Как?– мое непонимание ей явно нравится. Нравится быть впереди меня, быть умнее.

Что ж, пусть. Пока она наслаждается этим чувством – я все еще живая и невредимая.

– Что? У королевы контроля в голове не укладывается, что кто-то может быть умнее тебя, да? – ядовито тянет она. – Что кто-то может знать слепые зоны камер, знать, как пройти на территорию клуба так, чтоб не заметили?

– Ты еще и сама это сделала? – недоверчиво переспрашиваю.

– Я люблю все делать сама, – Юля дергает уголком рта, глядя на меня с превосходством, – во всем, что касается моих врагов – да. И копию с ключей Ольшанского я сама сняла. И жучок подкинула сама. И даже, представляешь, сама сделала так, чтобы он тебя к себе привез. Спасибо сказать не хочешь? Ты ведь так этого ждала, так надеялась! Извини, конечно, что я не дам тебе насладиться этим вашим прорывом в отношениях. Просто, надоело ждать. Ну и грех упускать такой случай. Даже не думала, что он сорвется искать меня так быстро. Соскучился, видимо, предатель мой прекрасный.

– Смотрю на тебя и не понимаю ни черта, – честно озвучиваю наконец, – ты молодая, красивая, умная. Зачем так гробить свою жизнь?

Её взгляд так отчетливо стекленеет, что я понимаю, что зря шагнула в эту зыбкую топь, но сказанных слов не отменишь.

– Это ты! – свистяще произносит Юля. – Это все ты. Ты не оставила мне выбора.

– Да брось, – вздыхаю, обнимая себя руками, чтобы хоть как-то согреться, – чем я тебе не оставила? Я даже не в курсе была, что ты с Димой спишь. Ты могла просто ко мне прийти. Мы бы с тобой передрались тогда, волосы друг другу повыдергивали, а потом я бы его послала. Чтобы я, да парня с кем-то делила? Да вот еще. И было бы это твое счастье, раз он тебе был так нужен.

В этот раз я успеваю заметить, как она принимает решение о выстреле. Это отражается довольно ярко, в лихой безудержной ненависти, которой наливаются её глаза. Только поэтому я и успеваю с коротким вскриком перекатиться влево и скатиться в сторону. Свалиться с кровати. Ощутить спиной ледяной холод, которым несет с улицы. Распахнутое окно – прямо за моей спиной. Мне еще есть куда отползать, но на самом деле – это очень маленькое расстояние. Буквально полшага, а потом – бездна одиннадцатого этажа.

Юля смотрит на меня и черное злое дуло в её руке смотрит тоже. Куда-то мне ниже груди смотрит, и это нервирует особенно.

Когда ты беременная – ты от злых взглядов-то хочешь животик защитить, не говоря уже про дуло пистолета.

– Я и не думала, что ты поймешь, – она покачивает головой, – такая как ты… Нет. Куда тебе? Куда тебе понять, как сильно я его любила. Как долго ждала, что он поймет, что ты ему не нужна. Что готова была простить.

– Он на мне почти женился. Как такое можно простить? – сама не знаю, зачем это говорю. Это так близко к провокации… Но мой психотерапевт практиковала вот такое вот – фактами вызвать колебания выдуманной картинки в голове. Со мной работало.

– Легко, – шепчет Юля, и на её щеке поблескивает влажная дорожка, – легко, если он не виноват. Это ты его задурила. Ты заставила.

– Берга? Заставила?

Припоминаю Дмитрия Берга, который последний раз в своей жизни выполнял чью-то волю лет в пять, когда на горшок садился, а после – ни-ни. Скептично покачиваю головой.

– Заставила, заставила, – Юля неприятно улыбается, – ты это умеешь. Скажешь, нет? Твой любимый способ.

Не только дуло её пистолета теперь смотрит на мой живот, но и она сама.

С ненавистью и бесконечной злобой. Если бы в спину мне не дул холодный ноябрьский ветер, вперемешку со снегом – я бы, пожалуй, отвернулась, подальше от этого взгляда.

Только мне некуда. И отступать некуда. И единственным годным вариантом выхода кажется тот, в котором мне стоит броситься вперед и попытаться вырвать из рук этой психопатки пистолет. Потому что она явно раздумывает, в какую конечность мне первой пулю всадить.

Только по одной причине я этого не делаю.

Потому, что именно в эту секунду на её голову обрушивается какая-то стеклянная хрень. Ваза? Кружка? Графин?

Она все место в моем мире заняла. Я ничего не видела вокруг. Не видела, не слышала, в упор не видела подкравшегося к Юле со спины Ника. Подкравшегося и шибанувшего её наотмашь какой-то стеклянной пивной кружкой. Видимо, первое, что под руку попалось…

Поверить в то, что я вижу, мне сложно.

Будто только один человек сейчас остался в мире – Юля Воронцова и все, все остальные – просто ненастоящие. Даже если они устраивают потасовки прямо на моих глазах.

Вижу все то смазанно, то замедленно. Картинки отпечатываются в мозгу яркими кадрами.

Вот Юля вскакивает на ноги, будто и не течет кровь по её волосам.

Вот Ольшанский пинком отправляет вылетевший из её рук пистолет куда-то под кровать.

Вот Юля яростно визжит, противно так, совершенно леденяще, так люди не визжат, только истинные твари – и все, все правильно, она такая и есть.

Вот блестит в свете фонарей блестящее лезвие в её пальцах. Не нож, но скальпель.

Вот она прыгает на Ника, отчаянно полосуя его спину этим… Что?

Осознание шибает меня резко.

На моих глазах эта стерлядь пытается резать Ольшанского?

Я…

Лихорадочно дергаюсь, ныряю рукой под кровать, отчаянно там шарю, пока пальцы не впиваются в стальную рукоятку пистолета.

Я не миссис Смит, но уж с двух-то метров попаду наверное?

Хоть куда-нибудь.

Вскакиваю на ноги, поднимаю пистолет, пытаюсь поймать Юлину голову на прицел, а потом…

В этом исчезает необходимость.

Ольшанский не собирается дать себя угробить до конца так просто. С каким-то совершенно нечеловеческим усилием он отталкивает Юлю, отшвыривает аж на несколько метров от себя. Она замечает меня с пистолетом. Вздрагивает. Делает шаг назад.

И падает вниз, в распахнутое настежь панорамное окно.

С одиннадцатого этажа падает…

За окном – чернота, и мелкий снег летит прямо в комнату. А я все смотрю туда, где только что исчез Юлин силуэт. Смотрю-смотрю, никак не могу оторвать глаз.

Не хотела этого.

Чего угодно хотела, но не этого. Она – совершенно сумасшедшая, но может, можно было её как-то вылечить?