— Не сильна я в ботанике, уж извините, — прошипела Вера недовольно. — Кого вы там, черт побери, углядели? Снова этих? В сером?

— Да нет же! Ох, какой красавец! Вот, сами полюбуйтесь! — Беэр нехотя оторвался от окуляра и протянул Вере штуцер.

— На кого любоваться-то?

— Возьмите чуть правее, вот так, — Беэр тихонько отклонил дуло ружья вправо. — Видите?

— Олень как олень. Большой, с рогами. Я таких в зоосаде видела. Уф… как вы меня напугали!

— Ой, Верочка, неужели вы не видите, что это не просто олень! Это же король-олень! Даже нет, это бог-олень!

— Да по мне хоть черт-олень, не до этого сейчас. Мотя, не морочьте мне голову. У меня такое ощущение, будто вы нарочно увиливаете от интересующей меня темы. Зоология же меня интересует еще меньше, чем ботаника. И я вам уже говорила, что не люблю охоту, в отличие от этой вашей англичанки.

— Откуда вам известно про англичанку? — Беэр помрачнел.

— Прочитала… в вашем досье. Простите. Я не должна была… Просто у меня уже сил никаких не осталось терпеть все эти недомолвки.

— Надо же, как глубоко они копают.

— На тех, кого считают шпионами, копают и глубже. А на вас собирал материалы еще сам Блюмкин.{44}

— Блюмкин?

— Не делайте вид, что не знаете, кто это. Вы с ним встречались как минимум дважды.

— Я и не делаю, а пытаюсь вспомнить. Я же своего досье не читал в отличие от вас. А на какую разведку я работал, позвольте спросить?

— Они считают, что на военную британскую.

— Ну, разумеется, как и все выпускники Оксбриджа. — Беэр саркастически усмехнулся.

— А разве нет?

— Весьма условно. Я выполнял для них кое-какие работы по криптографии, но в штате никогда не состоял. Да и было это давным-давно.

— У них другие сведения. Вас считают действующим агентом. И сейчас вы работаете на…

— … На меня, — сказал неожиданно появившийся Шоно. — Простите, что вмешиваюсь в вашу беседу, свидетелем которой я сделался невольно по причине старческой бессонницы. — Он уселся на мох перед собеседниками, скрестив ноги. — Посудите сами, дражайшая Вера, ну чем таким могла соблазнить нашего титана государственная служба, коли он избыточно богат — ведь он умудрился удесятерить доставшееся от родителя наследство — и к тому же невероятно своенравен?

— Я не знаю, может быть — общественным положением? Какой-нибудь особый статус, орден, титул, наконец…

— Что они могут мне предложить? Орден Бани? Баронство? — Беэр по-моржовьи фыркнул. — Это так мелко! Вы, право, держите меня за какого-то тщеславного Портоса и чрезвычайно этим расстраиваете, так и знайте! — Он демонстративно надулся, что не очень-то вязалось с веселым блеском его глаз.

Вера проигнорировала эту выходку и обратилась к Шоно:

— Чего же такого вы наобещали вашему столь привередливому другу, что сумели завербовать? Теряюсь в догадках.

— Я обещал Беэру поделиться властью над миром, когда захвачу ее с помощью открывшейся мне древней магии, — напыщенно ответил Шоно.

— О господи!

Беэр неприлично захрюкал, и Шоно посмотрел на него укоризненно, затем перевел взгляд на Веру:

— Верочка, милая, признайтесь, вас ведь частенько посещает мысль, что наша троица — компания опасных маниаков?

— Вернее сказать, она меня в последнее время не покидает. Разве что на те моменты, когда я более склонна считать безумной себя, а вас — жестокосердными клоунами. Впрочем, обе эти мысли прекрасно уживаются в моей бедной голове.

— И правильно! Никакую возможность не стоит сбрасывать со счетов. Однако, дабы дальнейший разговор наш имел смысл, давайте предположим все-таки, что мы не умалишенные.

— Давайте!

— Прекрасно! — Шоно повернулся к другу: — Ступай-ка, составь Марти компанию, мальчик мой! До наступления темноты есть еще пара часов, а ночью ты нужен мне бодрым и свежим.

— Слушаю и повинуюсь, о повелитель! — Беэр встал и с ужасающим хрустом потянулся. — Будешь тереть лампу — три посильнее, иначе не разбудишь.

— Ты ведь доверишь мне продолжить твой проникновенный спич?

— Кому же доверить, как не тебе, златоустому? Верочка, позвольте откланяться, я и впрямь не спал уже двое суток.

Когда он удалился, Шоно некоторое время молча жевал сосновую хвоинку, а потом спросил:

— Что вы думаете по поводу услышанной истории?

— По правде сказать, я с гимназических лет с историей не в ладах. Все эти имена и даты наводят на меня тоску, хотя память на них имею цепкую.

— Это вы по молодости. История без дат и имен ведь превращается в сказку: давным-давно в тридевятом царстве жил-был царь… А для нас, стариков, прелесть сказок как раз и заключается в этих мелких деталях. Сюжеты-то их все давно не новы. Вот и наша — это старая, как мир, история о погоне за чудом, исключительная лишь тем, что каждый в нее посвященный неизбежно становится ее участником.

— Я пока что не чувствую себя посвященной, при том что участвую уже, кажется, в полной мере.

— Отнюдь не в полной, а ровно в той же, в какой посвящены. Вы вовлечены и подготовлены, но на вас еще нет ответственности за происходящее. Узнав все, вы разделите ее с нами. Сейчас же вы еще можете уйти в сторону.

— В этих словах мне слышится какая-то угроза? Кто помешает мне уйти потом? Вы?

— Сама история не отпустит вас. Я сознаю, что это звучит по меньшей мере странно, но поверьте, что так оно и будет. Итак, каково ваше решение?

— Ну, разумеется, я с вами. Куда я уйду… выбора-то особого у меня все равно нет.

— У вас есть хотя бы его видимость. — Шоно грустно улыбнулся. — Нас с Марти попросту затянуло, словно водоворотом.

— А Беэра?

— О, тут совсем другое! Как вы верно заметили, он прирожденный авантюрист и искатель приключений…

— Вы и это слышали? Однако…

— Простите великодушно, но у меня все чувства обострены от рождения. Такой, знаете ли, курьез натуры. Но не извольте волноваться! Как писали в романах времен моей молодости: «На устах моих печать молчания».

— Пустое! Так что Беэр?

— Он сам вершит свою судьбу, а она ведет его, куда ему надо. Он — единственный здесь волонтер.

— Вы же говорили, что он работает на вас! Или это была очередная шутка?

— Помните наш разговор в авто? Про монархов и прочее? Так вот, в отношении меня это правда — я действительно вот уже многие годы возглавляю борьбу за секуляризацию и независимость Тибета. Беэр же по велению широкой и бескорыстной (здесь я серьезен, как никогда) души примкнул к нашему движению и оказал неоценимую помощь в различных вопросах, связанных с… так скажем — получением информации.