В этом всё чудо, думал Лазарев, с улыбкой разглядывая нарисованных человечков.

Снова достал маркер, пририсовал к ним линию горизонта, продолжил её вправо и заштриховал чёрным.

Это море.

* * *

Планета Проксима Центавра b

25 декабря 2154 года

10:00 по МСК

Лазарева разбудил лёгкий разряд электричества. Он разлепил глаза и посмотрел на часы. Ощущение не подвело: он проснулся на два часа раньше запланированного времени.

– Командир, я вынуждена разбудить вас, чтобы сообщить важную информацию, – раздался в динамике голос «Авроры».

Лазарев недовольно протёр глаза, сел на койке, зевнул и помотал головой.

– Что случилось? – спросил он.

– Береговая линия продолжает меняться. Несмотря на ослабление силы ветра, море продолжает наступать на берег ещё быстрее. Сейчас линия моря в четырёх километрах от станции.

– Что?

Лазарев не сразу понял, о чём говорит «Аврора». Какой-то бред.

– Взгляните на монитор. Я сфотографировала местность только что.

Лазарев встал, подошёл к пульту управления и взглянул на монитор, где высветилась фотография.

Линия берега изменилась до неузнаваемости и подбиралась к станции, охватывая местность вокруг неё кривым полумесяцем. На месте песчаных равнин, по которым ещё пять дней назад ходил Лазарев, чернела морская гладь.

Что за чушь.

– «Аврора»… Как это возможно? Я не понимаю.

– Я могу дать только одно объяснение, командир. Море движется. Оно движется само. Как единый живой организм. Я исследовала местность в других областях планеты – изменение береговой линии везде либо нулевое, либо минимальное. Но возле вас море движется. Посмотрите, как менялись очертания берега на протяжении всех этих дней.

На экране высветились ещё несколько снимков. По ним Лазарев увидел, как огромная равнина вокруг станции и спускаемого модуля постепенно превращалась в полукруглый мыс под натиском моря.

– В четырёх километрах? И как быстро оно приближается?

– По-разному. Иногда оно замедляется, а иногда ускоряется. Час назад скорость достигла максимума – пять метров за минуту. Сейчас она меньше – полтора метра в минуту. И ещё кое-что.

– Господи, что?

Лазарев рухнул в кресло и нервно потёр правый висок.

– Я фиксирую со стороны моря неизвестное воздействие. Это не радиация, не радиоволны и не помехи в магнитосфере, это что-то другое, но я не могу определить, что именно. Это влияет на мою работу.

– Каким образом?

– Я начинаю хуже соображать.

– То есть?

– По многим признакам я диагностирую ухудшение работы искусственного интеллекта. В качестве свежего примера могу привести ситуацию с изменением береговой линии. Я могла и должна была отследить это и установить закономерность ещё несколько дней назад, но не смогла. Скорее всего, сбой с предсказанием песчаной бури тоже был связан с этим воздействием. Ничем другим я не могу это объяснить.

– Почему тебе кажется, что это обусловлено воздействием со стороны планеты?

– Нарушения в работе искусственного интеллекта прямо зависят от пролётов корабля морем. Когда я пролетаю над морем, мои способности к сбору и анализу информации снижаются на 60 %. Когда я пролетаю над сушей, они постепенно восстанавливаются.

– Как это… Да чёрт возьми.

Лазарев совершенно не понимал, что происходит и что с этим делать.

– Ты можешь как-то противодействовать этому? – спросил он.

– Нет. Я не понимаю природу этого воздействия. Я фиксирую его результаты и наблюдаю связь между морем и моими способностями, но не вижу этого воздействия ни в одном диапазоне.

– А сейчас ты пролетаешь над морем?

– Да. Если бы я была человеком, я бы сказала, что очень устала.

– Что мы будем с этим делать?

– Не знаю. Я очень устала.

Впервые за долгое время Лазарев по-настоящему испугался.

Он выглянул в иллюминатор и увидел на горизонте чёрную кромку моря. Раньше его не удавалось увидеть отсюда даже в самую ясную погоду.

– «Аврора», включи, пожалуйста, резервные серверы и задействуй запасные системы охлаждения. Это должно помочь, – сказал он, немного подумав.

– Хорошо, командир.

Только не это, подумал Лазарев, пусть только «Аврора» не сходит с ума, это будет уже слишком. Он вспомнил, что в кармане его костюма лежит маленький чип с резервной копией «Авроры». Если всё так пойдёт и дальше, после возвращения на корабль его придётся использовать.

Если удастся вернуться. Главное, чтобы море не добралось до посадочного модуля.

А оно может.

Чёрт.

– «Аврора», ты можешь сказать, какова сейчас скорость ветра? – спросил он.

– Семнадцать километров в секунду, – ответила «Аврора».

– Километров?

– Простите. Метров. Я глупенькая.

Он наклонился к монитору и вывел на экран программу для обработки данных с метеовышки.

Пятнадцать метров в секунду.

Верить «Авроре» больше нельзя. Лучше делать всё вручную.

Лазарев выругался.

Надо придумать, что делать.

Он вытащил из кармана чёрный маркер, нервно повертел его в руке, зачем-то бросил взгляд на рисунок с четырьмя космонавтами, морем и чёрной звездой.

Отсюда определённо надо улетать.

Но при ветре скоростью пятнадцать метров в секунду взлететь будет невозможно – из-за сильного сопротивления воздушных масс получится слишком большой расход топлива, и его может не хватить для выхода из атмосферы.

Он открыл на мониторе программу полётных расчётов, вбил цифры, проверил – так и есть. Топлива не хватит.

Если только…

Если только не увеличить расход топлива за счёт маневровых двигателей. Но тогда будет труднее состыковаться с «Авророй» – придётся выждать момент, когда она будет пролетать над зоной высадки.

Лазарев запустил программу мониторинга пролёта «Авроры» над планетой. В следующий раз она окажется над зоной высадки через девять часов.

Девять часов.

Чёрт его знает, что может произойти здесь за это время.

Он снова открыл программу полётных расчётов, чтобы вычислить расход топлива и планируемое время запуска.

Спустя полчаса работы стало ясно: если запустить модуль ровно в 18:47 по московскому времени, всё должно получиться. С учётом части топлива, переведённого из маневровых двигателей, можно подлететь прямо к «Авроре» и, если удачно вывести модуль на нужную траекторию, быстро состыковаться с кораблём.