Ральф, смиряясь, поднял обе руки.

– Вопрос снимается. Ее можно считать родственницей.

Сэди ответила ему ласковым взглядом.

– Боюсь, только по духу. – Она вдруг нахмурилась. – Хотя… если Тесса мачеха Дирдре и кузина Грэма, то… – Она распахнула глаза. – То я – член семьи. – Или не так? – Гм-м-м… Ну, может, и нет.

– Но достаточно близка нам! – Дирдре подошла и стала рядом с Сэди, лицом к своему мужу. – Правильно, Феба?

Феба вошла и заняла позицию на противоположном фланге.

– Абсолютно правильно.

Колдер и Ральф смотрели на трех женщин с одинаковыми выражениями лиц и одинаково сложенными руками. Непобедимая крепость женского гарнизона.

Ральф выругался сквозь зубы.

– Мы разбиты, старик.

Колдер нахмурился.

– Не сдавайся так быстро.

Ральф покачал головой.

– Разбиты, разгромлены и, честно говоря, деморализованы. – Он пожал плечами. – Лично мне Сэди нравится.

Колдер хмыкнул себе под нос.

– Я не говорил, что мне не нравится. – И предпринял последнюю попытку. – Дирдре, ты должна думать о Мэгги. Ты действительно собираешься доверить ее женщине, о которой, оказывается, ты практически ничего не знаешь?

Феба покачала головой.

– Ох, Колдер! Это неумно.

Вдруг из-за их юбок выскочила уменьшенная копия светской дамы, только слегка неумытая, но тоже готовая к бою. Мэгги выбежала вперед, заслонила собой Сэди, сложила на груди руки и уставилась карими глазами на отца.

– Пап, ну будь добреньким. У Сэди был ужасно трудный день.

Сэди почувствовала, что ее защита немного подтаяла, в животе что-то задрожало, а это легко могло привести к слезам. Она положила руку на темную головку Мэгги и сказала:

– Спасибо, Орешек. Боюсь, ты на меня сердишься.

Мэгги вывернула шею, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Сэди, ты была вынуждена соврать. Ты же сирота. Я знаю, как плохо, когда ты никому не нужна.

Это решило дело. Колдер сдался, как срубленное дерево.

– Но, Мэгги… – Казалось, он сейчас расплачется. – Ты всегда была мне нужна. Я просто не… Я не знал, что делать.

Дирдре всхлипнула, Феба прочистила горло, а Сэди пришлось улыбнуться.

Ральф обратился к Колдеру:

– Брат, у тебя не было шансов.

Мэгги смотрела на отца с сочувствием – благородный победитель взирает на побежденного противника.

– Все хорошо, папа. Я знаю, что теперь нужна тебе.

Сэди испугалась, что Колдер сейчас заплачет, и погладила Мэгги по голове.

– Хватит, малышка. Дай бедному папе передохнуть.

Феба улыбнулась.

– Значит, решено. Сэди может жить у нас сколько захочет.

Ральф улыбнулся жене, как будто покоряться ей было для него высшей радостью. Скорее всего, это так и было, он очень ее любил.

– Рад, что все разрешилось, но остается Грэм. Мы слышали, что у него серьезные неприятности с поместьем.

Колдер, видимо, уже успокоился, потому что в ответ он с грустью покачал головой.

– Я был бы рад помочь ему деньгами, но, боюсь, Грэм не примет помощи. Я бы на его месте не принял.

– Пища, – быстро предложила Сэди. – Вы можете послать арендаторам еду. Это он примет, я точно знаю.

Глаза Фебы вспыхнули.

– О, это чудесно. Даже последний идиот не откажется от еды для детей.

Похоже, Ральф обиделся.

– Ну-ну!

Феба ласково помахала ему рукой.

– Я не имела в виду тебя, дорогой. Ты давно уже не идиот.

Видимо, Ральф не до конца был уверен, что ему сделали комплимент.

– Э-э-э, благодарю, дорогая.

Колдер задумчиво смотрел на Сэди.

– Может быть, в конце концов вы и подойдете.

Сэди заметила его взгляд и ответила, саркастично приподняв бровь:

– Может, и вы подойдете.

Дирдре хлопнула в ладоши.

– Брейк! Мечи в ножны!

Внезапно Сэди почувствовала, что у нее действительно был «очень трудный день», на нее словно навалилось каждое мгновение этого дня. В голове стучало, все тело ныло от слишком долгой и непривычной езды верхом, а еще от… Грэма. Она поднесла руку к щеке.

– Благодарю вас всех за заботу, – искренне заговорила она. – Но я только соберу вещи. – Комната покачнулась у нее перед глазами. Сэди казалось, что она не спала неделю.

Мэгги задрала голову, посмотрела на Сэди и спросила:

– Ты собираешься упасть в обморок? Если собираешься, то надо стать поближе к дивану, ну или к чему-то такому.

Дирдре обняла Сэди за талию, чтобы поддержать.

– Колдер, смотри, что ты наделал!

Колдер от изумления открыл рот.

– Но… я…

Феба поддержала Сэди с другой стороны.

– Ральф, принеси воды.

Ральф выскочил из комнаты.

Появился Фортескью.

– Комната ее светлости готова. Там приготовлена ванна, и я сразу пришлю ужин.

Сэди, которую за этот день любили, обвинили, обвенчали, бросили и, наконец, смутили, позволила отвести себя наверх и, как ребенка, уложить в постель. В ее жизни еще не было людей, так же сильно напоминающих настоящую семью.

Виски на вкус напоминало мочу. Грэм с подозрением посмотрел на графин. Что задумал этот Николз?

Разочарованный и раздраженный, он швырнул графин в жерло камина у себя в кабинете. Тот рассыпался на осколки, виски вспыхнуло голубым пламенем.

«Графин был из тонкого хрусталя. Ты целый месяц мог кого-нибудь кормить на такие деньги!»

С каких пор его внутренний голос стал женским? И всегда оказывается прав.

Все, что можно продать, будет продано. Лондонский дом следует выставить на аукцион. Вроде бы он не входит в майорат… Возможно, этого хватит, чтобы успокоить самых горластых – и опасных – кредиторов и заплатить за новые крыши для арендаторов, которые решились провести зиму в Иденкорте.

А после этого ему грозит настоящая бедность.

За себя он не боялся. У него как будто совсем пропал аппетит, а за последние сутки стало ясно, что он не способен выпить достаточно, чтобы заглушить этот язвительный, лживый голос у себя в голове. Так что ему самому не нужна ни еда, ни питье, только крыша над головой и кресло, чтобы тупо сидеть в нем и ни о чем не думать.