Только в 11 час. вечера мы могли переодеться и уехать в придворных экипажах в пригородный Ропшинский дворец, где должны были провести нашу брачную ночь. По дороге нам пришлось переменить лошадей, так как кучер не мог с ними справиться.

Ропшинский дворец и соседнее село были так сильно иллюминованы, что наш кучер, ослепленный непривычным светом, не заметил маленького мостика через ручей, я мы все – три лошади, карета и новобрачные упали в ручей. К счастью, Ксения упала на дно экипажа, я на нее, а кучер и камер-лакей упали прямо в воду. К счастью, никто не ушибся, и к нам на помощь подоспела вторая карета, в которой находилась прислуга Ксении. Большая шляпа с страусовыми перьями Ксении и пальто, отделанное горностаем, – были покрыты грязью, мои лицо и руки были совершенно черны. Князь Вяземский встречавший нас при входе в Ропшинский дворец, как опытный царедворец, не проронил ни одного слова…

Нас оставили одних… Это было впервые со дня нашего обручения, и мы едва верили своему счастью. Может ли это быть, что никто не помешает нам спокойно поужинать!

Мы подозрительно покосились на двери и затем… расхохотались. – Никого! Мы были действительно совсем одни. Тогда я взял ларец с драгоценностями моей матери и преподнес его Ксении. Хотя она и была равнодушна к драгоценным камням, она все же залюбовалась красивой бриллиантовой диадемой и сапфирами.

Мы расстались в час ночи, чтобы надеть наши брачные одежды. Проходя в спальную к жене, я увидел в зеркале отражение моей фигуры, задрапированной в серебряную парчу, и мой смешной вид заставил меня снова расхохотаться. Я был похож на оперного султана в последнем акте…

На следующее утро мы возвратились в С. Петербург для окончания свадебного церемониала, который заключался в приеме поздравлений дипломатического корпуса в Зимнем Дворце, в посещении усыпальницы наших царственных предков в Петропавловском соборе и поклонении чудотворной иконе Спасителя в домики Петра Великого. На вокзале нас ожидал экстренный поезд. Быстро промчались семьдесят два часа пути, и новая хозяйка водворилась в Ай-Тодор. Здесь мы строили планы на многие годы вперед и рассчитывали прожить жизнь, полную безоблачного счастья.

Кто мог думать в этот бледно-синий июльский вечер в 1894 году, что только три месяца отделяют нас от самой страшной катастрофы в истории Российской Империи. Кто мог предвидеть, что Император Александр III умрет в возрасте 49 лет от роду, оставив незавершенным монарший труд свой и вручив судьбу шестой части мира в дрожащие руки растерявшегося юноши.

Ксения и Александр Михайлович обвенчались 25 июля 1894 года.

Александр Михайлович пытался стать ближайшим другом и советником Николая Александровича и по его поручению сделал не мало для развития Российской авиации. Лето он и его жена проводили в Крымском имении Ай-Тодор, откуда Ксения писала подруге – Александре Александровне Оболенской, урожденной Апраксинаой (1851–1943), жене кн. В. С. Оболенского и фрейлине Императрицы Марии Федоровны. Их переписка началась, когда Ксения была еще девочкой. Эти письма сохранились, и они рассказывают о том, как жизнь, которая казалась такой мирной и счастливой превратилась для великой княгини в кошмар.

* * *

14-го июня 1884 г.

Александрия[19]

Моя милая Апрак!

Вот наконец я собралась Тебе написать. Погода тут вовсе не теплая, что очень скучно и почти ни одного дня не было без дождя. Тебя и Кролика[20] так не достает здесь. Дети Елены Шер(еметевой)[21] приезжают каждый день к нам; а маленькая весь день даже остается у Беби[22]. Она такая миленькая. Надеюсь, что вы веселитесь в Kissingen. Мы еще ничего не знаем про шхеры, только я очень надеюсь, что мы поедем скоро. Фу! Какой дождь полил; а нам придется сейчас к обедне ехать.

Теперь я продолжаю письмо. Завтрак кончился. Сегодня играли пролог из “Мефистофеля” и я думала про Тебя и Кролика. Я жду с нетерпением письма от Тебя. Мамаб мне рассказала, что у вас чудный сад и только две комнаты. Ура! Погода разгулялась и солнце показалось. Я еду кататься с Мама в 3 ч., чему я теперь уже радуюсь. Вчера вечером мы ездили на музыку. Вечер был холодный, что неприятно, и людей не было так много, как обыкновенно, но все таки достаточно. Мы катались полтора часа (от 9 ч. до 10? ч.). Когда, милая Апрак, я вернусь с катания, то напишу Тебе все, что мы делали (сегодня).

Надеюсь, что погода хорошая и главное что Ты здорова!!!!! Ты мне, пожалуйста, напиши все, что делаешь там. Завтра начинаются каникулы, к несчастию!!! (К великому счастию, нас всех, особенно Джоржи[23]). Твой зонтик (который Ты мне подарила) со мной ездит и бывает в самые торжественные дни как, например, сегодня и в другие дни.

Джоржи, теперь и Ники[24] кидают в меня катышку вместо Кролика, что весьма неприятно, и я понимаю теперь, зачем Кролик так сердился и бесился. Ты ему можешь сказать, что я никогда не кидала в него катышков кроме, может быть, одного или двух раз. Теперь, Апрак, я не могу больше писать Тебе, а буду потом, когда вернусь с прогулки.

Вот я и вернулась. Мама и я поехали в ее шарабане кататься. Мы также сделали визит Eugene[25] (Евг(ению) Макс(имилиановичу)). Там мы оставались почти все время. У него есть крошечная обезьянка – очень миленькая. Она его ужасно любит. Наконец, к нам пришли Зина[26] и д(ядя) Алексей[27]. Тогда мы пили чай и затем уехали. Прогулка была весьма приятная. Теперь, моя дорогая Апрак, я должна кончить письмо. Кланяйся Кролику от меня, Ники и Джоржи, также от Миши[28]. Тебя мы целуем. Тысячу поклонов от братьев.

До не скорого свидания.

Любящая Тебя твоя Ксения.

Миша сказал мне, что скоро напишет Тебе письмо (“когда будет дождь”), он объявил.