зашел с другой стороны. Вытряс душу из всех работников постоялого двора. Ничего. К постояльцу, кроме слуги, никто не приходил. Мало того, работники вспомнили, что в момент приезда купца мешки с ладаном весили ненамного больше, чем теперь. Убыль вполне согласовывалась с подсчетами Илгизара. Если Омар не привез денег с собой, нельзя было даже предположить, что его убили при ограблении.

Что с ним могло случиться? Если бы он уехал из города, то мог забрести в лес, упасть в реку или ненароком нарваться на бродяг, которые и на одежду польститься способны. Но в поездки по округе он всегда брал с собой слугу.

Однако в жизни никогда ничего не случается просто так. Все имеет свои причины. И таятся они в прошлом.

Не найдя ничего в Мохши, Злат решил двинуться вспять по пути исчезнувшего купца, попытавшись отыскать концы в Тане. Секрет другой загадки оставался в Мохши. Почему Омар задержался? Это предстояло выяснить Илгизару, хотя надежды на то, что это удастся сделать без помощи блеска ханской пайцзы, оставалось мало.

Злат в Мохши уже не вернулся. Из Таны он уехал в Сарай, а потом в Гюлистан. Отчет ему велели передать придворному битакчи. Хан, судя по всему, потерял интерес к этому делу.

Теперь все завертелось снова.

– Мне уже показалось, будто я нашел, что искал, – рассказывал Злат. – Деньги, за которые купца могли убить. Я ведь узнал, что он занял перед отъездом целую тысячу сумов. Однако и здесь удача выпорхнула из моих рук, оставив лишь облезлый хвост. Омар взял в долг не деньгами, а товаром. А как бы все было прекрасно! Тысяча сумов – это груз серебра в полторы ноши верблюда. Такой куш не утаить. Хотя теперь я знал, что по дороге от Таны до постоялого двора в Мохши где-то утрясся груз ладана, который тоже не утаить за пазухой. Причем спрятать его гораздо тяжелей, чем серебро, которое не пахнет.

Больше зацепиться было не за что. Правда, среди тех, с кем имел дело Омар, появился старый знакомый Злата Авахав, большой дока по темным делам. Но и он, как выяснилось, вскоре отбыл в прямо противоположную сторону. Так что доезжачий испытал облегчение, когда хан не проявил больше интереса к этому делу и стало можно вернуться к своим приятным обязанностям при псарне.

Получив приказ возобновить расследование, Злат снова погрузился в раздумья. Теперь его заинтересовала иная загадка – почему хана так волнует это дело? Вот тогда и вспомнилась мазь императрицы Зои.

Про нее обмолвился один из москательщиков, торговавший в Мохши благовониями уже лет сорок. Он потянулся туда некогда вослед за ханским двором и не пожалел. Так вот, в разговоре с ним Омар поинтересовался былыми годами, а самое главное, греческими снадобьями. Хорошо ли торговали ими в те времена? Были ли покупатели из дворца? И не слышал ли он, чтобы кто-нибудь предлагал мазь императрицы Зои?

Во время расследования эти слова не привлекли внимания Злата. Дела давно минувших дней, все сгинуло и быльем поросло. Теперь он вспомнил, что сам слышал некогда про эту мазь. О той поре, когда стареющая Баялунь отчаянно сорила деньгами в тщетной попытке вернуть былую молодость. С красотой уходила власть. Возле Узбека расцветал новый цветок – юная Тайдула.

Помнится, кто-то древний сказал: «Все народы поклоняются восходящему солнцу, и никто – заходящему». Каково это слышать тому, чья звезда закатывается?

Сейчас вечер наступает в судьбе самой Тайдулы. Сердцем хана завладела новая звезда гарема, и власть старой царицы начинает слабеть. Чтобы бороться, нужны силы, нужна молодость. Правда, никто не слышал, чтобы ханша интересовалась секретом вечной жизни. Уже несколько лет, как она укрылась в садах Гюлистана, вдали от чужих глаз, и оттуда цепко держит в своих тонких пальчиках нити, управляющие судьбами царства. Сколько бы ни говорили, что стареющий Джанибек подпал под влияние своей новой красавицы жены, пока это только слухи, едва выходящие за стены гарема. Но уже всем ясно, что власть Тайдулы над гаремом ослабевает.

– Старая история с мазью ромейской императрицы навела меня на мысль, что в этом как-то замешана Тайдула. Никакой другой причины странного интереса Джанибека к исчезновению торговца благовониями я придумать не могу.

К его словам я мог добавить лишь то, что сам никак не мог объяснить интерес Омара к этой мази, а уж тем более к историям тридцатилетней давности. Ничего, кроме настоящего, его никогда не интересовало. Даже будущее.

Злат в задумчивости разгладил седые волосы на голове:

– Интересно. Что еще вы нам поведаете нового?

– Меня удивило, что он не надел простые сапоги.

Увидев недоумение на лицах собеседников, я пояснил:

– Омар не надел ни сапоги для торжественных случаев, ни те, в которых ходил каждый день. Может, здесь он приобрел какую другую обувь?

Злат быстро повернулся к Илгизару:

– Нужно расспросить слугу.

– А еще за куском ткани, пришитым к праздничному халату, мы нашли вот этот платок. Вряд ли Омар привез его с собой из Каира.

Я положил перед доезжачим и его спутником тот самый платок. С единорогом.

Илгизар, выслушав рассказ про благовония, которыми пропитали ткань, осторожно взял платок и вышел на свет, чтобы рассмотреть его получше. На его лице появилось вопросительное выражение, и Мисаил объяснил:

– Мне приходилось на своем веку смешивать много благовоний с жиром и пропитывать им разные вещи.

– Старая вещь, – отозвался псарь. – И зверь диковинный. О чем задумался, Илгизар?

– Хочу показать платок своей дочери. Она увлекается вышиванием, может, что заметит. Заодно попробую определить, чем пропитывали ткань.

– У тебя есть лаборатория? – оживился Мисаил.

– Кое-какие приспособления и препараты для работы с веществом. Почел бы за честь показать их тебе.

Только сейчас я понял, как тоскует Мисаил по своей заветной лаборатории. Едва услышав эти слова, он вскочил с места, собираясь немедленно бежать туда, где, вдали от суеты этого мира, смешивают и выпаривают, разлагают и соединяют.

– Думаю, они найдут общий язык, – подмигнул мне Злат. – Значит, твой брат не был любителем старинных диковинок? Может, этот зверь знает ответ на вопрос, почему он отложил свой отъезд? Вот только на каком языке с ним разговаривать?

Он внимательно рассмотрел вышивку и повернулся к Мисаилу:

– Видел таких зверей в закатных странах? Или тебя, подобно Илгизару, интересовали только тайны мироздания? Страсть, сжигающая душу сильнее любви?

– Это тоже любовь, – возразил Илгизар. – Любовь к истине.

Злат кивнул. Так кивают глупым людям, чтобы прекратить бесполезный спор:

– Только я ни разу не видал, чтобы эта любовь сделала кого-то счастливым. Поиграйтесь с вашими алхимическими склянками. Завтра поедем к одному моему приятелю. Покажем ему этот платочек. Он