В воздухе послышался леденящий кровь свист метательных снарядов, выпущенных из катапульт и баллист. Однако к этому времени «черепаха» уже успела вплотную подобраться к внешней стене. Готфрид и Гуго оживленно заговорили. Из-за множества строений, сгрудившихся возле стены, у защитников было мало места для маневра метательных машин. Настолько мало, что их обслуга не смогла рассчитать то небольшое расстояние, которое отделяло их от атакующих франков. Поэтому град метательных снарядов, почти не причиняя вреда крестоносцам, барабанил о внешнюю стену, которая начала сдавать и рушиться. Вскоре в ней образовался пролом, и целый участок стены рухнул под громкие торжествующие крики как атакующих, так и тех, кто наблюдал за штурмом из лагеря. Теперь Элеоноре и ее спутникам было хорошо видно происходящее. Как только «черепаха» Танкреда добралась до высокой и массивной внутренней стены, на нее обрушился град камней, стрел и горящих угольев, а также потоки смолы. Это была воистину лавина смерти. Тем не менее «черепаха» держалась стойко. Извлекли большую штурмовую лестницу. По ее ступенькам наверх сразу полезли фигурки с мечами наголо, держа над головой большие овальные щиты для защиты головы и лица. Вокруг клубился черный дым. На какое-то мгновение Элеоноре показалось, что стена будет взята с наскока. Но в это время прозвучал слабый звук охотничьего рожка, дающий команду отступать. «Черепаха» перегруппировалась и стала возвращаться через пролом во внешней стене, а тем временем арьергард пытался забрать с собой лестницу.

— Да поможет им Бог, — прошептал Симеон, стоя возле Элеоноры. — Ой, посмотрите, госпожа сестра, я знаю, что это такое!

В этот момент обороняющиеся установили на стене нечто, похожее на два больших кувшина. Однако их не перевернули, а медленно наклонили и направили в сторону франков, которые отступали к внешней стене. Вдруг над этими кувшинами показались завитки черного дыма, и они изрыгнули огромную дугу огня. Стена оранжево-красного пламени поглотила отступающих франков, превратив некоторых из них в живые факелы. Послышались душераздирающие крики. Другие кинулись им на помощь, но на них обрушились новые всплески огня и град стрел. В ужасе смотрела Элеонора, как их фигуры дергались и извивались, пока не упали на землю. Словно жалея ее нервы, этот жуткое зрелище закрыли собой люди Танкреда, в клубах пыли и дыма отступавшие сквозь пробоину во внешней стене.

— Это — греческий огонь, — пояснил Симеон. — Его нельзя потушить ни водой, ни землей — только уксусом.

— Что это было, что это было? — подбежали к ним Гуго и Готфрид с лицами, на которых запечатлелись противоречивые чувства: горечь по поводу захлебнувшейся атаки и откровенное облегчение при мысли о том, что они не послали свой отряд на штурм.

— Это — греческий огонь, — повторил Симеон. — Чтобы потушить его, нужен уксус.

Теодор, заслышав это, кивнул головой и включился в оживленный спор, который продолжался до тех пор, пока крик Имогены не вернул их внимание к тому, что происходило на крепостном валу. Она показывала дальше — на Четырехугольную башню, четко вырисовывавшуюся на фоне бледно-голубого неба. Там, между зубцами стены, виднелись фигуры трех женщин с развевающимися по ветру седыми волосами. Их поддерживали люди, расположившиеся сзади. Эти женщины стояли, подняв руки вверх и растопырив пальцы, и, хотя ни слова не было слышно, Элеонора и ее спутники догадались, что старухи произносили заклинания и выкрикивали проклятия. Их фигуры, четко выделяясь на фоне неба, казались зловещими и угрожающими. Эти женщины уже привлекли в себе внимание франкских лучников, которые посылали в них стрелу за стрелой, однако высота и расстояние были слишком велики.

— Это ведьмы! — пояснил Бельтран. — Они всегда сопровождают эфиопов. Я удивлен, что Ифтихар их выставил.

Элеонора прикипела взглядом к этим зловещим фигурам, не слыша восклицаний вокруг себя. Симеон подергал ее за рукав и показал на людей Танкреда, которые спешили на холм, неся с собою раненых. Один из них, Раймбольд Кретон, только и успел добраться до стены, как ему отрезало руку. Она лежала теперь рядом с ним на самодельных носилках. Элеоноре предстояло стать очевидицей даже более мрачных сцен, ибо «Армия Господа» стала готовиться к планомерной осаде. Было решено не начинать никаких атак, пока не будут сооружены осадные орудия, однако на пустынной равнине дерева было мало. В итоге предводители отправили имевшихся в их распоряжении вьючных животных назад, на те лесистые холмы и пастбища, через которые армия проходила ранее и которые лежали в тринадцати милях от лагеря. Для сопровождения и охраны животных был послан отряд воинов. Среди сопровождавших были также лесорубы, которые и должны были заготовить древесину для постройки осадных орудий. Еды также было мало, но наибольшей проблемой стал недостаток воды в этих засушливых землях.

Мучимая жарой и жаждой, Элеонора ходила с бурдюками за бесценной водой к Силоамскому пруду, преодолевая страх перед стрелами, которые выпускали вражеские лучники с Сионских ворот. Теодор разведал всю долину Кедрон, но русло реки было сухим, а все резервуары с водой разрушил противник. Когда стало известно о наличии воды в Силоаме, все в панике бросились к озеру, прежде чем командиры смогли остановить толпу. Люди и животные отчаянно неслись вперед; некоторые даже несли с собой раненых и больных. Прибывших первыми затолкали в воду те, кто пришел позже, а потом на них налетела новая волна людей, оттолкнув в сторону обезумевших коров, быков и лошадей. Сотни ног взбили донный ил; через несколько минут озеро наполнилось взбудораженной и постоянно прибывающей толпой. Люди остервенело пробивались к воде, наталкиваясь на тех, кто уже хотел уйти. Под сотнями ног берега озера расквасились, и оно превратилось в лужу жидкой грязи. Самые сильные сумели пробиться к чистой воде у валунов возле устья ручья, а слабым и больным приходилось пить мутную жижу у края. Некоторые несчастные вместе с водой наглотались пиявок и через несколько часов умерли мучительной смертью. Наконец вмешались предводители. Им с трудом удалось навести порядок и выставить возле воды охрану, после чего они стали ожесточенно препираться о том, что делать дальше.

Элеонора ютилась в своем потрепанном шатре с распухшим языком и растрескавшимися губами. Симеон передавал ей слухи о том, что в «Армии Господа» нарастает отчаяние. При этом он настаивал, чтобы Элеонора продолжала свою летопись. Но Элеонора была слишком истощена, чтобы чем-то заниматься, и просто лежала на спине, прикрыв одной рукой лоб и неподвижно глядя на грязную крышу из козьих шкур. Сто тысяч франков вышли в крестовый поход, менее двадцати тысяч из них дошли до этой ужасной долины перед мрачными неприступными стенами Иерусалима. Элеоноре почему-то вспомнилась их первая потеря — староста Роберт. Интересно, что с ним случилось на самом деле? А Магус и федаины? Будут ли они сметены с лица земли порывом Господнего гнева, или же им суждено страдать от голода и жажды, видя прямо перед собой Священный Город? А может, их прижмут к стенам города и изрубят на куски всадники той огромной египетской армии, которая идет на помощь осажденным?

— Прекрасная новость, — молвил запыленный Теодор, входя в шатер и отмахиваясь от тучи черных мух, норовивших сесть ему на лицо.