Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С замиранием сердца она ждала Алена. Ведь он должен был поговорить с Его Величеством об их браке.
Лорд Касилис старался отвлечь её от мрачных мыслей. После обеда они пошли в библиотеку и, глядя на стройные ряды книг, заполняющих полки по стенам большой комнаты, у неё, в радостном предчувствии, затрепетало сердце.
Хозяин ласково гладил позолоченные корешки массивных фолиантов, снимая с полок то одну, то другую книгу. — Вот, Констанца, я думаю, эти книги ты станешь мне читать, когда нам нечем будет заняться. Мне прислали их ещё в прошлом году, но я так и не добрался до них. Да и, признаться, глаза меня, с возрастом, стали подводить.
Они забрали книги и унесли их в кабинет, а потом пришла данна Ольгия и сообщила, что Констанцу ждут портные и белошвейка.
* * *
А к ужину приехал Ален. Констанца, радостно вскочившая ему навстречу, почувствовала неладное и тревожно посмотрела на него. Он хмуро глянул на неё и деда: — я поговорил с Его Величеством…
— И… что, Ален?? — Она стиснула у груди руки, а слёзы уже стояли в глазах.
— Он сказал, что я сошёл с ума.
Само небо обрушилось ей на голову. Под его тяжестью подкосились ноги, но она не упала. Подскочивший Ален схватил, удержал, прижал к себе. Она даже не поняла, что плачет, молча прижимаясь к его груди. Золотое шитьё его роскошной треконды царапало щёку, драгоценные пуговицы впивались сквозь платье, но никакие силы не смогли бы оторвать её, разомкнуть его руки.
Неслышно ступая, лорд Касилис вышел из кабинета и тихо притворил за собой дверь. Они не заметили, что он ушёл. В целом свете были только они и их непомерная, неподъёмная тяжесть.
Ален опомнился первым. Продолжая её обнимать, подвёл к дивану и усадил. Медленно налил из стоящего на столике кувшина морс и подал ей бокал, потом допил остатки и, не глядя, ткнул бокал на место.
Констанца хлюпала носом, платка не было. Она протянула руку, и Его милость сунул в неё свой, батистовый, с вышитым белым шёлком гербом дар Бреттонов. Она вытерла слёзы и высморкала нос, а затем подняла красные заплаканные глаза на любимого: — Что теперь будет со мной, Ален?
Он зло фыркнул: — Ты так легко готова меня бросить, Констанца?? — Она снова расплакалась и потянулась к его губам. Он легко поцеловал её, погладил по волосам, опять прижал к своей груди, сказал шёпотом:
— девочка моя ясноглазая, перед ликом Всеблагого ты — моя жена. Я никогда не откажусь от тебя, лишь бы ты сама меня не оставила, не усомнилась во мне.
Она обвила его руками за шею: — о, Ален, мне страшно! Я очень — очень люблю тебя, но я боюсь короля и… и … твоих родителей!
Он решительно отодвинул её от себя, спокойно посмотрел ей в лицо: — Констанца, сейчас я поеду к родителям и скажу, что намерен жениться на тебе. Я расскажу им, что ты дочь кузнеца, и король против нашего брака. Завтра утром матушка будет здесь. Я, примерно, догадываюсь, что она тебе скажет. Всё это не страшно. — Он строго поглядел на неё, — Констанца, я запрещаю тебе плакать! Леди Эмилия не станет тебя оскорблять, но скажет всё, что думает о нашем браке. Постарайся не обижаться и понять её. Она совсем тебя не знает, Констанца! Я уверен, что матушка полюбит тебя, когда узнает получше. А пока — потерпи.
— Я обещаю, что не буду плакать и не стану обижаться на твою матушку! Конечно, она же мать, а ты единственный сын. Я думаю, ей будет очень неприятно узнать, что ты собрался жениться на простолюдинке…, но, Ален,… раз король не разрешает нам пожениться, что мы будем делать?
Он поцеловал её в волосы и встал: — скажи мне, для тебя очень важно, что я богат и занимаю высокую должность?
— Ален! — Констанца оскорбленно смотрела на него, — как тебе не стыдно так плохо обо мне думать! Разве ты забыл, что я влюбилась в грязного оборванного наёмника?
Он засмеялся: — забыл! Я уезжаю, родная. Завтра вечером приеду, может быть, даже к обеду удастся вырваться.
* * *
Леди Эмилия прилежно склонилась над вышивкой. Неизвестно, приедет Ален сегодня, или будет ночевать дома. Она соскучилась по сыну, ведь они так редко виделись! Он нечасто бывал даже в собственном городском доме, что уж говорить о родительском. Она усмехнулась. Ведомство Дознания требовало много времени и сил, а ещё любовницы… Конечно, их мальчик давно уже взрослый и имеет, как и все мужчины, свои потребности. Ей было трудно смириться с этим. Её милость не походила на большинство своих знакомых. Ей никогда не нравились светские развлечения и она, о, ужас! — ни разу не изменила мужу. Приятельницы леди Эмилии втихомолку смеялись над ней, но злословить остерегались. Не приведи Всеблагой, если грязные намёки и сплетни дойдут до близких ей мужчин. Семья была богатой и влиятельной, а Глава Тайного Совета, лорд Касилис, славился своей мстительностью. Неприятной чертой характера — злопамятностью, обладал и муж Её милости, лорд Николс. А уж про сына и говорить нечего. Защищая доброе имя матери, лорд Ален мог запросто арестовать и бросить в жуткие подвалы ведомства Дознания для последующего допроса, возможно даже с применением пыток, любую благородную леди. По крайней мере, так считали и об этом шептались в некоторых гостиных.
Ещё там с воодушевлением обсуждали лорда Николса, скептически поджимая губы и с иронией называя его «снулой рыбой», «бледной поганкой» и удивляясь, как может леди Эмилия ласково улыбаться ему и искать взглядом в гостиных, в толпе народу.
В настоящий момент Его милость лениво просматривал какие-то бумаги, аккуратной стопкой лежащие перед ним на небольшом столе. Стол совершенно не вписывался в нарядную, и даже кокетливую обстановку малой гостиной, но по распоряжению лорда Николса он был принесён и поставлен перед большим стрельчатым окном, потому что леди Эмилия не желала проводить вечера в кабинете у мужа, а ему хотелось быть рядом с ней. Изредка они обменивались двумя — тремя предложениями, а потом каждый вновь погружался в свою работу и свои мысли.
Её милость забрала у сидевшей рядом с ней и тоже вышивающей служанки последний моточек шёлка и отправила её на кухню с приказанием принести лорду Николсу бокал подогретого лёгкого вина
