слишком занята, чтобы видеться с ним. Как-то раз ей нужно было написать доклад, и О'Хэнлон сделал задание за нее. Он объясняет это тем, что хотел видеть Дон, а доклад «мешал» этому. «Но разве это не обман?» – спросила я. В разговорах он любил подчеркивать свою порядочность. «Насколько мне известно, – сказал Патрик, отмахиваясь от моего вопроса, – этот доклад сдал не я».

А затем наступило одиннадцатое сентября 2001 года, была разрушена часть Пентагона. По словам Патрика, он не помнит ничего в промежутке между моментом, когда узнал о катастрофе, и звонком Дон, который сделал тем же утром. Патрик прошел примерно полторы мили, но не помнит никаких подробностей прогулки. Он называет это моментом, когда «Патрик О'Хэнлон начал сходить с ума».

Нил Вебсдейл указывает на множество факторов, которые могут способствовать увеличению числа фамилицидов. Он говорит, что маскулинность становится тяжким бременем для мужчин, которые не могут принять идеи феминизма. Теория домашнего насилия указывает на то, что абьюзер нуж дается во власти и контроле, и задается вопросом, почему жертва просто не уйдет. Но, по мнению Вебсдейла, абьюзеры не менее уязвимы в том смысле, что не могут жить без своих жертв. «Мой вопрос не в том, почему она не уйдет, а в том, почему он остается. Многие из этих мужчин безумно зависят от своих сожительниц. Женщины становятся проводниками в обычно закрытый для таких мужчин мир чувств. Часто такие мужчины неосознанно стыдятся своей маскулинности». Вебсдейл называет это великим парадоксом домашнего насилия: абьюзер может одновременно контролировать свою сожительницу и при этом быть не в состоянии контролировать свою зависимость от нее.

Гиллиган согласен с оценкой изменяющихся гендерных ролей, которую дает Вебсдейл. «Крупные социальные изменения всегда встречают сильное противодействие. Так было с движением за гражданские права, положившим конец правовой сегрегации. И, на мой взгляд, изменения сексуальных норм и гендерных ролей тоже встречают подобное противодействие. [Высказываются] невероятно предвзятые, сексистские, гомофобные взгляды, даже если в целом общество становится более толерантным». С точки зрения Гиллигана, жестокость нужно рассматривать как проблему общественного здравоохранения, а в самой грубой трактовке это значит, что, по его мнению, жестокость можно предотвратить. «Мы рассуждаем так, как будто, если человек вырос, то он должен быть в состоянии справиться с любой трудностью, – говорит Гиллиган, – но на самом деле люди гораздо более ранимые и хрупкие, чем кажется. А потом мы удивляемся, когда видим: они настолько ранимые и хрупкие, что ломаются».

И действительно, мы живем в век, когда прогресс и сопутствующее ему противодействие, о котором говорит Гиллиган, беспрецедентны. Многие мужчины – Диланн Руф, Эллиот Роджер, Алек Минассян – перед тем как совершить убийство, публично высказывают приверженность предвзятой, расистской, мизогинной риторике. Иногда кажется, что люди, занимающие наивысшие посты, разделяют сексистский и расистский сарказм этих убийц, их чувство превосходства. Не секрет, что многих президентов, от Томаса Джефферсона и до Рональда Рейгана и Билла Клинтона, обвиняли в изнасиловании (в случае Джефферсона обвинения уже давно подтверждены). Для меня разница в сравнении со всеми этими ситуациями, – от совершенных Джефферсоном систематических изнасилований, до периодических походов на сторону Джона Кеннеди и Билла Клинтона, и даже невразумительной мизогинии Дональда Трампа, – заключается не только в том, что сегодняшняя жаркая риторика, на мой взгляд, высвобождает крайние формы насилия, в основном в виде массовых расстрелов, но и в том, что эта жестокость возникает в то самое время, когда большинство женщин очень открыто и громогласно требуют изменений к лучшему. Больше не предполагается, что мы будет терпеть домогательства на работе, изнасилования в студенческих городках и бесконечные измены партнеров. Женщины борются за то, чтобы законодательные органы принимали справедливые законы, за справедливое отношение судов и полиции. Пока я пишу эти строки, тысячи женщин маршируют на ступенях Верховного Суда после того, как туда избрали принадлежащего к высшему классу мужчину, обвиненного в попытке изнасилования. Сейчас тысячи женщин – это больше чем когда-либо – баллотируются на государственные должности, и беспрецедентное число женщин служит в Конгрессе. Значит, мы живем в век, когда феминизм восторжествует так же, как и другие современные культурные и социальные движения? Задайте мне этот вопрос через двадцать лет. Но я надеюсь, что теория Джеймса Гиллигана о том, что прогресс приходит после великих социальных потрясений, окажется верной.

Многие исследователи, включая Вебсдейла и Адамса, также говорят о взрывоопасности острого стыда. В знаменитом выступлении TED «Слушая стыд» Брене Браун, которая называет себя «исследовательницей уязвимости», рассказывает о том, как стыд, среди прочего, соотносится с жестокостью, депрессией и агрессией. Браун говорит, что стыд «конструируется по гендерному признаку». Для женщин он сопряжен с соответствием набору ожиданий, связанных с семьей, работой и отношениями; а для мужчин – с тем, чтобы «другие не считали тебя… слабым». Браун называет стыд «эпидемией нашей культуры», цитируя исследование Джеймса Махалика – профессора Бостонского колледжа, который изучал представления о гендерных нормах в американском обществе. Чтобы соответствовать этим нормам, женщины должны были быть «милыми, стройными, скромными, и задействовать все доступные ресурсы для улучшения своего внешнего вида». А для мужчин список норм выглядел следующим образом: «проявление эмоционального контроля, работа на первом месте, стремление к высокому статусу, жестокость».

Я позвонила Махалику, чтобы разъяснить детали, и он сказал, что речь идет не столько о конкретных мужчинах, поддерживающих насилие, но об общественной точке зрения в Америке. Он привел в пример внешнюю политику, общественные беспорядки и то, как меры неотложного реагирования сводятся к применению силы: например, вызов спецподразделений для подавления уличных беспорядков в Фергюсоне или военные действия на Ближнем Востоке. Даже в голливудском образе мужчины насилие является «значимым для успеха фильма, – говорит Махалик. – По какой-то причине мы уравняли склонность к насилию и способность решать проблемы».

Стыд снова и снова всплывает в психиатрической истории О'Хэнлона. Ему стыдно, что его не повысили, стыдно, что его перевели на работу, к которой он не чувствовал себя подготовленным, стыдно, что он не смог пересилить свое отчаяние. На одном из последних приемов перед тем, как Патрик ушел с должности, его лечащий психолог написал: Он понял, что немного смирения укрепит его, а не ослабит… Низкая вероятность причинения вреда себе или другим.

Если спросить О'Хэнлона, зачем он совершил убийство, он ответит, что не знает. На вопрос, что он может посоветовать, чтобы предотвратить подобные случаи, Патрик дает разные ответы. А я задавала этот вопрос на каждой нашей беседе. Вот подборка его ответов из нескольких интервью: «Не бери на себя слишком много. Не будь спесивым. Не стремись к повышениям, к финансовой