Как долго я вопила и колотила, не ведаю, только под конец снова опустилась на колени, до смерти напуганная и уставшая. В такой позе меня и найдут — стоящую на коленях и упирающуюся головой в двери, с руками, окровавленными от молотьбы по неподатливым дверям. И, возможно, найдут еще надпись, вырезанную на их поверхности: мое настоящее имя, Дельфина делла Фация, и год, 1483-й.

Я смахнула слезы испуга с лица и почувствовала, что во мне закипает гнев. Если смерть оставит мне время, я также вырежу имена родителей и название родного города, чтобы их известили о моей судьбе. Будет еще время, и я напишу имена моих убийц, сообщу о том, что они замышляли против архиепископа. И, быть может, я нацарапаю «прощай» учителю и попрошу прощения за то, что подвела его. Возможно, он упомянет обо мне в своих записных книжках. Разумеется, если не погибнет сам, ибо графиня вряд ли отступится от своего намерения.

Так была я погружена в размышления о собственном плачевном положении, что не сразу поняла, что снаружи склепа кто-то слабым голосом зовет меня.

Лев тоже заметает свои следы, чтобы враги не выследили его.

Леонардо да Винчи.

Манускрипт H

— Кто там? — послышался испуганный голос. — Мертвый или живой? Помощь нужна?

После секундного замешательства я вскочила на ноги и принялась вновь колотить по двери.

— Я здесь, в гробнице Сфорца, — вопила я. — Заперта внутри! Выпустите меня!

— Но кто ты? — осторожно спросил голос. — Злой дух или бес?

— Не то и не другое! — закричала я. — Я Дель… то есть я Дино, подмастерье художника Леонардо. Прошу, выпустите меня!

— Дино? — теперь в этом голосе, смутно знакомом, слышалось удивление. — Это ты? Что ты там делаешь?

Я перестала колотить и приложила глаз к щели между дверьми. Перед гробницей кто-то стоял, и при лунном свете я разглядела знакомое лицо.

— Томмазо?

К щели, напротив меня, неожиданно приник темный, мигающий глаз.

— Дино! — повторил он. — Это я, Томмазо. Как ты очутился там?

— А ты как оказался на кладбище? Ладно, — остановила я себя, облегченно прислонившись к двери. — Освободи меня сперва, объяснюсь потом.

— Полагаю, у тебя нет ключа? — с утверждением в голосе спросил он. — Ладно, придется подыскать то, чем можно сломать замок.

Мигающий глаз пропал, остался только лунный свет, и я гнала прочь паническую мысль, что он, возможно, бросил меня. Минуту спустя, однако, в дверь что-то грохнуло и посыпался град ударов. Вдруг все стихло, и я услышала звук, более восхитительный, чем пение серафимов, — скрежет металла. Толстые дверные петли, когда распахнулись створки, протестующе заскрипели, и я вывалилась наружу.

В порыве благодарности я обняла своего ошеломленного спасителя.

— Святые угодники, я думал, что мне суждено окончить там дни, — выпалила я. — Я пытался сломать задвижку изнутри, но ничего не вышло. Не будь тебя…

— Да, да, — смутившись, он отодвинулся и уперся кулаками в бока. — Тебе повезло, что я оказался здесь, да и что этот замок можно сбить камнем, — произнес Томмазо, пихая ногой небольшой булыжник, который, очевидно, только что сослужил ему верную службу. Наморщив нос, он произнес: — Фу, какой ужасный запах! Закрой же двери.

— Погоди!

Я склонилась внутрь гробницы — из суеверия не осмелилась ступить ногой, опасаясь, что двери захлопнутся за мной, — и, схватив ножны, засунула в них меч графа. Томмазо со страхом посмотрел на оружие, но ничего не сказал. Он лишь взял пылающий факел и помог мне закрыть двери.

— Чтобы починить замок и задвижку, понадобится кузнец, — заметил он с опаской. — Не говори Моро, что его сломал я.

— Я скажу ему, если только он поклянется наградить тебя за мое спасение, — пообещала я и, взглянув на луну, почувствовала облегчение. — Не так уж давно, верно, пробило полночь. Быстрей же. Мы должны вернуться в замок и спасти архиепископа!

Не дожидаясь его ответа, я спрятала меч под жакет, заткнув его за пояс, чтобы не было видно. Я понимала, что подмастерье с оружием может вызвать ненужные вопросы — да и стражники могут отобрать его, — а я подозревала, что оно мне понадобится еще до рассвета. Затем я пошла в темноте через кладбище так быстро, как только могла в таком состоянии.

За спиной я услышала стук каблуков Томмазо по гальке. Несмотря на нашу былую вражду, ныне я была рада его присутствию, ибо он, когда спас меня, доказал, что дорожит моим доверием. Как только мы очутились на знакомой дорожке, я перешла на быстрый шаг, и теперь Томмазо шагал сбоку от меня.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что мы должны спасти архиепископа? — отдуваясь, спросил он, освещая путь поднятым факелом. — И прежде всего ты должен поведать мне, как же ты попал в гробницу.

Задыхаясь, я рассказала ему о событиях последних нескольких дней, в том числе и о том, как оказалась в гробнице семейства Сфорца. Когда я замолкла, он покачал головой.

— Не беспокойся, Дино, я проведу эту ночь с тобой. Мы спасем архиепископа, а также и учителя.

Я благодарно взглянула на него, ибо даже с мечом графа мне вряд ли бы удалось одолеть Ренальдо одной, если бы учитель был не в состоянии защитить себя. Мне захотелось перевести Дух, и поэтому я замедлила шаг. Когда я смогла говорить, не задыхаясь, то спросила его:

— А ты? Как ты очутился на кладбище, ведь мы же думали, что ты вернулся домой?

Томмазо повесил голову, и при свете факела я увидела, как его щеки залил румянец, но на сей раз не от физических усилий. Он долго молчал, и я испугалась, что он так ничего и не скажет о своем исчезновении. Наконец, он глубоко вздохнул.

— После нашей драки я подумал, что все будут избегать меня, будут смеяться надо мной, — с несчастным видом начал он. — Я думал, что оказался плохим учеником и что мне лучше отправиться домой. Улучив момент, когда внимание стражи что-то отвлекло, я перелез через стены замка. Но оказавшись на дороге, ведущей к моей родной деревне, я сразу понял, что совершил страшную ошибку.

Томмазо замолчал, и я увидела, как по его щеке скатилась слеза.

— Мой батюшка продал свою лошадь, чтобы заплатить за учебу. Я знал, что он, если я вернусь с позором, откажется от меня. Я уповал лишь на то, что, если я попрошу, учитель возьмет меня обратно. Однако, когда на следующее утро я попытался пройти обратно через ворота, стража не пустила меня.

Он пожал плечами.

— Они говорили, что Моро, возможно, отменит свое распоряжение через день-другой и что мне следует подождать. Идти мне было некуда, поэтому ночью я спал в часовне на кладбище, а днем слонялся по рынку.

— Стоило тебе известить Леонардо, и он бы добился того, чтобы стража пропустила тебя.

Томмазо яростно встряхнул головой и произнес: