— Тебя воспринимают как легендарную личность… О да, не делай такое лицо! — Шинид виновато улыбнулась. — Но на Коннала смотрят как на простого смертного. Смотрят и видят, что с ним происходит. Для всех, кроме тебя, очевидно, что ты ему вовсе не безразлична, а на то, что он не решается сказать тебе об этом прямо, есть веские причины. Ты не догадалась какие? Всякий мужчина боится оказаться несостоятельным рядом с такой сильной женщиной, к тому же колдуньей. Ты об этом не думала? Шинид озадаченно заморгала.

— Посмотри на него, Эффрека! Разве ты видишь не того же мужчину, что и я? Если даже он боится не оправдать ожиданий, то, что же делать остальным представителям его пола?

Эффрека взяла пяльцы с рукоделием и сделала стежок.

— Он готов драться за тебя, Шинид. Сражаться за твое сердце. Но против колдовства он бессилен. Ваши силы не равны, и это его угнетает.

Для Шинид слова Эффреки звучали как откровение.

— Ты говоришь так, будто взаимоотношения мужчины и женщины — беспрерывный турнир. Что нам — постоянно мериться силами?

— Для тебя — нет, но мужчины смотрят на жизнь по-другому. Они странные существа.

Шинид бросила взгляд на Коннала. Да, он не слишком жаловал ее дар прежде, но сейчас вроде бы смирился с ним и принял ее такой, какая она есть. Он лишь попросил не колдовать здесь, чтобы не напугать людей или не спалить замок. И в то же время она понимала, почему он так долго не желал пользоваться своим умением читать мысли и чувства живых созданий: людей, зверей, птиц, порхающих вокруг него. Она была в глазах многих диковиной, и для того, чтобы привыкнуть к своему положению, ей потребовались годы. Она понимала и то, что одним своим присутствием рядом с ним может навлечь на него неприятности. И у нее были доказательства. Его хотели убить из-за нее. Если бы кто-то узнал о его даре, он тоже оказался бы в изоляции. Кто захочет, чтобы в его душе читали, как в книге? Но в его даре были и свои преимущества — преимущества, которые мог оценить лишь он один. И еще, вероятно, король. Но Коннал предпочел ни с кем не делиться своей тайной, только с ней. С ней одной.

И этот факт склонил чашу весов в его пользу.

— Иди к нему, — сказала Эффрека, и Шинид, не раздумывая, поднялась и пошла к нему. Коннал отвернулся от Монро и впился в нее взглядом.

Он смотрел на нее так, что душа ее смеялась и плакала. Она уже принадлежала ему. Вот рука его легла ей на талию. Уютно и в то же время возбуждающе. Так есть и так будет, подумала она, стараясь усмирить бешено бьющееся сердце.

Коннал резко осадил коня, и, не поворачивая головы, бросил:

— Шинид, я знаю, что ты тут, черт тебя возьми!

— Если знаешь, Пендрагон, тогда не ругайся.

Пендрагон. Все ясно, она зла на него. Надо было догадаться, что она обо всем узнает, но он должен был все сделать сам. Один, без нее.

Коннал развернул коня. Шинид стояла посреди дороги подбоченясь, притопывая ногой. «Сердится, — подумал он, — но как она чертовски хороша!» События прошлой ночи пронеслись у него в голове, словно вспышки света. Вкус ее губ, запах ее тела, руки, обвивавшие его шею, их поцелуи. Разозлившись на нее за то, что она рискует из-за него жизнью, он подъехал к ней и одним рывком поднял в седло.

— Как ты могла! После того, что случилось с тобой однажды, как могла ты оставить лагерь и явиться сюда без охраны?

— Чтобы найти тебя. А ты тоже хорош! Сбежал от меня в темноте и думал, что я не буду волноваться?

— Я способен сам о себе позаботиться.

— Я с этим не спорю! — зло бросила она. — Но неужели то, что я рассказала тебе о своем сне, ты воспринял как шутку?

— А то, что я попросил тебя никуда не отходить от охраны, как восприняла ты?

— Ты — моя главная охрана, Пендрагон. Ты мне так часто об этом говорил. А теперь, выходит, ты меня бросил? Хорош защитник! — Она понимала, что несправедлива к нему, но одно было очевидно: если бы он доверял ей, то не стал бы сбегать тайком, он мог хотя бы сказать ей, что покидает лагерь.

— К утру я бы вернулся. А про твой сон я помню и буду начеку.

Шинид схватила его за руки.

— Это случилось не в замке, Коннал. Тебя убили на открытом пространстве.

Сердце его дрогнуло. В глазах ее стояли страх и отчаяние. Он прижался лбом к ее лбу.

— Прости меня, девочка, за то, что я так тебя напугал.

— Больше так не делай.

— Договорились. Ну, теперь-то ты вернешься под крыло к Наджару?

— Нет, я еду с тобой.

— Не думаю, что это хорошая мысль.

— Не надувайся, Коннал, как индюк перед дракой. Я могу опередить тебя, если хочешь.

Она вскинула ладони вверх — она обычно так поступала, когда хотела сотворить что-то грандиозно-волшебное, — и Коннал, схватив ее за руки, опустил их.

— Нет, не хочу. Ты хоть знаешь, куда я еду? — Но, уже задав этот вопрос, Коннал понял, что сморозил глупость.

— Мы всего в нескольких милях от аббатства Святой Екатерины.

Коннал отвернулся, и только когда конь нетерпеливо переступил копытами, он понял, насколько неосмотрительно с их стороны стоять одним на пустой дороге. Он огляделся, подыскивая подходящее место для стоянки. В спокойной обстановке он попытается отговорить ее ехать вместе с ним. Там ей не место. Задача осложнялась тем, что она должна была вернуться в лагерь по собственной воле, в противном случае она просто прибегнет к магии и исчезнет, а потом появится в аббатстве в самый неподходящий момент.

Коннал опустил ее на землю, спешился и повел Шинид и своего коня в густые заросли у дороги. Оглядевшись, он решил, что место подходящее: с дороги их не видно, а сама дорога просматривается отлично.

— Госпожа Луна, господин Солнце, — услышал он за спиной и резко обернулся. Шинид стояла, запрокинув лицо к небу, подняв ладони вверх. — Защитите нас своим волшебным светом. От злого взгляда, от меча, от стрелы, от всяких бед. — Золотистое сияние спустилось на них с неба, создавая барьер между ней и прочим миром. — Так сказано мной, так тому и быть.

Коннал услышал треск и схватился за меч, тревожно озираясь. Деревья согнулись, сомкнулись верхушками, создавая шатер, укрывая собой поляну. Ветви над их головами тянулись друг к другу, сплетались, словно нити в полотне.

Она опустила голову и посмотрела на него.

— Бог мой, Шинид! Если ты можешь сделать такое, то сотвори что-нибудь, чтобы уберечь себя от беды!

Шинид подошла, поднимая с земли мертвые ветки и листья и сгребая их в кучу.

— Я могу, Коннал, повелевать стихиями, чтобы они берегли меня, но я, увы, не могу повелевать свободной волей.

Коннал добавил к куче хвороста несколько палок, и Шинид взмахом руки зажгла костер.

— Хорошо, что я об этом узнал.