Начинается новый этап их совместной жизни. Эйлин не чувствовала страха. «Пускай, — думала она. — Он в хороших руках».

Эд скоро заснул, обессилев от слез. А Эйлин лежала без сна, пока не прозвонил будильник. Эд не проснулся, когда она одевалась. Эйлин сложила студенческие работы аккуратной стопкой на столе.

Комиссия явилась в составе восьми человек. Эйлин с другими руководящими работниками должны были выступить с докладом в конференц-зале. Эйлин порадовалась, что с утра не пожалела времени на прическу и макияж и что надела серый костюм, деловой и в то же время женственно-облегающий, — в комиссии были в основном мужчины.

Сама без сил, в своих подчиненных Эйлин была уверена. Целый год она муштровала медсестер, учила их отвечать на вопросы из разных областей: фармакология, медицинское оборудование, уход за больными... Беспокоило ее другое — комиссия будет разговаривать с пациентами. Обычно пациенты благожелательно отзывались о медсестрах, но один какой-нибудь брюзга может перечеркнуть все старания. «Как к вам относится персонал?» — «Ужасно». — «Какие условия в палате?» — «Грязища». — «Лекарства приносят вовремя?» — «Не дозовешься».

Эйлин коротко отчиталась по своему отделению и села на свободное место. Стараясь не заснуть, прослушала другие выступления. Затем комиссия отправилась по этажам.

Эйлин с ними пойти не разрешили — словно преступнице какой-нибудь. От решения комиссии зависит, продлят ли больнице аккредитацию. Дело серьезное, и все-таки зачем столько пафоса! Члены комиссии рассыпались по коридорам, точно отряд штурмовиков. Заглядывали в лаборатории, проверяли, как поддерживается чистота и соблюдаются ли правила хранения препаратов. Перелистали все медицинские карты. Рылись в документах с придирчивостью прокурора. Без конца расспрашивали сотрудников. Никто не знал, сколько времени продлится инспекция — может, дня три, а может, и целую неделю.

Эйлин так гоняла своих медсестер, что хоть сейчас на пресс-конференцию, — но в жизни не всегда все идет по плану. Один проверяющий, беседуя с пациентом, заметил, что у раствора в капельнице истек срок годности. Тут вся комиссия с новыми силами принялась копать. Нашли в тележке с препаратами один просроченный пузырек. Просроченные лекарства — гибель для медсестер. Можно всех сотрудников натаскать, чтобы правильные ответы от зубов отскакивали, но вот отыщется в шкафу среди полусотни хороших лекарств одно-единственное на пару недель старше чем нужно — и вся твоя работа коту под хвост. Каталка с реанимационным набором оказалась не в запертом чулане, где ей полагалось быть. Где она — Эйлин, конечно, не сказали. Это было действительно неприятно. Эйлин гордилась, что в ее отделении скорая помощь всегда на высоте. Ни один пациент не умрет от сердечного приступа из-за того, что в реанимационном наборе не нашлось нужного лекарства. Но если сама каталка неизвестно где, какой толк, что она правильно укомплектована?

В конце рабочего дня Эйлин вручили список замечаний. Если их будет слишком много, с аккредитацией можно попрощаться. Эйлин дали возможность к завтрашнему дню исправить недочеты. Ничего сложного — заменить лекарство на более свежее, поменять раствор в капельнице, поставить каталку на место... Но Эйлин уже взяли на заметку. Она справится, больница сохранит аккредитацию. Однако будет непросто. Послаблений ждать не приходится. Неделя предстоит долгая. А между тем жизнь в больнице не стоит на месте. Люди по-прежнему болеют, у них случаются сердечные приступы. Привезли мальчика с травмой — кисть руки оторвало при запуске фейерверка.

На обратном пути Эйлин чуть было не задремала перед светофором. Во дворе у дома все еще лежала накрытая простыней куча. Эйлин и забыла о ней. Подняла уголок, заглянула — все как было. Уже не было сил щадить самолюбие Эда. Эйлин рывком сдернула простыню. Если он собрался жечь костер, то пусть найдет другой способ изгонять демонов. Эйлин запихала кривые обрезки досок в мусорный контейнер, а контейнер подтащила поближе к дороге — пусть завтра же мусорщики увезут. Эд, конечно, закатит скандал. Собственно, этого Эйлин и добивалась. От дикой усталости она ожесточилась, вчерашние нежность и жалость казались чем-то далеким и нереальным. Глупость сплошная; как можно было этому потакать?

Эйлин решительно вошла в дом. Эд сидел, склонившись над студенческими работами, которые они вчера проверяли. Как в кино, когда один и тот же день повторяется без конца.

— Я выбросила твои деревяшки, — сообщила Эйлин. — Будь добр, не устраивай во дворе свалку.

— Хорошо, — ответил он, не поднимая головы.

— Хорошо? И все? Ты не будешь гневаться? Не будешь орать, чтобы я не трогала твои вещи?

Эд будто не слышал. От него исходил чуть заметный несвежий запах. Он не принимал душа. Слава богу, хоть переоделся перед тем, как идти на работу. Эд был страшным чистюлей. Если с утра не искупается, потом ему весь день мерещится, будто он грязный.

— Что ты вообще собирался там делать?

— Не знаю, о чем ты.

Эд наконец обернулся — с видом человека, которого отрывают от важного дела ради пустой болтовни. Жена, конечно, хочет как лучше, но как же иногда с ней трудно.

— О той куче во дворе, — раздельно проговорила Эйлин. — Твой домашний Стонхендж.

— Мне надо сосредоточиться, — сказал Эд. — Не знаю, что я сделал не так. Прости.

— Ты хоть помнишь, как накрыл кучу досок простыней?

— Да, конечно.

Эйлин видела, что он и не вспоминал об этом. Настолько был сосредоточен на работе.

— Ладно, не важно! Скажи мне только одно, и я тебя больше не буду дергать. Что ты собирался делать?

— Что?

Эйлин уже знала этот приемчик: притворяется, будто не расслышал, тянет время.

— Что ты собирался делать с этими досками?

— Ну, ты знаешь...

— Не знаю, поэтому и спрашиваю.

— Да знаешь ты! Я тебе говорил.

— В субботу ты сказал, что задумал какие-то переделки для дома.

— Да! Вот-вот. Я хотел заняться переделками для дома.

Так отвечают по телефону заложники, за которыми следят террористы — не подадут ли условный знак.

— А какими именно?

— Хотел сделать сюрприз.

— Хватит с меня сюрпризов. — Эйлин помолчала, наблюдая за мужем. — Как сегодня на работе?

— Нормально.

— Никаких проблем?

— Никаких.

— Студенты ни на что не жаловались?

— Нет.

Эйлин, поколебавшись, все-таки спросила:

— Помочь тебе сегодня со второй пачкой?

— Да, — ответил он не задумываясь.

Готовить не было сил, так что они заказали по телефону пиццу. После еды Эйлин долго, не торопясь, принимала горячий душ, намереваясь часик полежать, а затем помочь Эду с лабораторными работами. В несвежем воздухе спальни отдыхать не хотелось, поэтому Эйлин устроилась на диване. Сегодня был тот редкий случай, когда она жалела, что в гостиной нет телевизора. Это была их принципиальная позиция; точнее, за принципы ратовал Эд, а Эйлин не спорила. В начале их совместной жизни Эд не испытывал ненависти к телевизору — просто ему не нравилась роль телевидения в жизни американцев. Без телевизора в гостиной не всегда удобно, однако есть и свои преимущества. Когда приходят гости, можно по-настоящему разговаривать, а не так, как у сестры Эда, Фионы, где под всевидящим оком телеэкрана любая беседа рассыпается на обрывки бессвязных монологов. А по воскресеньям они все втроем забираются на широкую кровать и смотрят комедийный сериал «Фолти-Тауэрс»[20]— это целое событие. Однако в последнее время Эд стал особенно строг — даже не позволял Эйлин посмотреть вечером передачу Джонни Карсона. Он вообще стал более придирчив в интеллектуальном плане, а Эйлин — наоборот. В новом доме она обязательно поставит большой телевизор в общей комнате.