– Это не безумие. Возможно, мы умрем, но я хочу, чтобы ты любил меня.

– Хорошо, моя радость. Даже если за это мне придется нести наказание в чистилище.

Роуэн дрожал от возбуждения не меньше Руны. Девушка соскользнула с постели и устроилась у него на бедрах. Его сильные руки обнимали и ласкали ее тело. Она могла бы вечно сидеть так, прижавшись грудью к его груди и слушая, как их сердца бьются в такт. Сейчас ее не волновало, что будет после этой ночи. Ингварр и остальные викинги – в это мгновение все померкло и отступило куда-то вдаль. Лишь требовательное лицо отца неожиданно всплыло перед глазами девушки, но и оно спустя мгновение исчезло, как туман в лучах утреннего солнца, и не осталось ничего: ни страха, ни сомнения, ни обязательств.

Лишь страстное желание, которое наконец-то могло быть удовлетворено.

Роуэн и Руна слились в бесконечно долгом поцелуе, ни на миг не размыкая губ, словно боялись издать предательский звук. Руна расстегнула пояс Роуэна, бесшумно сняла его, а затем – тунику. В это время руки тамплиера скользили под ее платьем. Казалось, девушка вот-вот задохнется от желания.

– Руна…

Она закрыла глаза.

– Никаких сомнений. Прошу тебя.

– Хорошо. Но… тебе приятно?

Ее глаза снова широко распахнулись.

– О, еще бы!

Дрожа, Руна придвинулась еще ближе к Роуэну. Что-то внутри нее кричало: «Быстрей, быстрей, нужно успеть, прежде чем кто-то нагрянет сюда и разоблачит нас!» Но затем девушка подумала, что это неплохой конец: быть пронзенными мечом сейчас, чтобы смерть соединила их навеки.

Роуэн прижал Руну к себе. Он впервые был близок с женщиной, но интуитивно знал, что делать. Руна не боялась. Она выгнула спину и отдалась своей страсти. Девушке казалось, что Роуэн был создан для нее одной.

Он почти бесшумно дышал возле ее уха, и она прикусила палец, чтобы подавить стон. Им нельзя было издавать громкие звуки.

Это стало последней ясной мыслью Руны, прежде чем ее разгоряченное тело охватили новые волнующие ощущения. Когда девушку накрыл экстаз, она задрожала. Роуэн обнял ее.

– О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника; живот твой – круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое – ворох пшеницы, обставленный лилиями; два сосца твои – как два козленка, двойни серны; шея твоя – как столп из слоновой кости; глаза твои – озерки Есевонские, что у ворот Батраббима; нос твой – башня Ливанская, обращенная к Дамаску…

– Роуэн, – прошептала Руна. – Что это?

– Песнь о любви, мое сердце. – Он не смог удержаться от того, чтобы не прошептать эти слова ей на ухо. Все другие, более поучительные изречения Соломона вылетели у Роуэна из головы.

Его всегда восхищала «Песнь песней». Раньше, тихими одинокими ночами, он незаметно выскальзывал из общей спальни, чтобы пробраться в скрипториум и в свете сальной свечи раз за разом повторять эти строки на латыни и про себя переводить их на английский.

«Словно я учил эту песнь ради этого мгновения».

– Голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями. Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью! Этот стан твой…

Роуэн замолчал, пораженный тем, что впервые в жизни по-настоящему осознал смысл только что произнесенных строк.

– Красивая песня, – прошептала в тишине Руна. – Хоть я и не все понимаю. Двойни серны?

– «Песнь песней» Соломона даже христианам трудно понять, а тебе, язычнице, и подавно.

– Нет, я хотела сказать: что такое серна?

Роуэн с трудом удержался от того, чтобы громко не рассмеяться.

– Прекрасное творенье Божье, как ты. Что-то вроде косули.

– В тебе, пожалуй, кроется дар скальда, о котором ты даже не подозреваешь. Кто бы мог подумать!

Они лежали рядом на полу, но Роуэну было не холодно, и Руне, кажется, тоже. Он держал девушку в объятиях, ее голова покоилась на его груди. Ее пальцы забрались в вырез его туники и играли серебряным крестом. Роуэн подумал об огромной кровати, стоявшей в его комнате, и о том, что так и не узнает, как на ней спится.

Сколько времени прошло? Около часа? Над крепостью Дэнстон царила тишина, лишь откуда-то издали доносилось уханье сыча и ветер тихо свистел за крохотным окошком. Казалось, все затаили дыхание, ожидая атаки викингов. Какой бы она ни была, Роуэн надеялся, что Бальдвин владеет ситуацией и ничего плохого не случится, однако, честно говоря, в то же время не верил в это.

Ночь только начиналась, однако им следовало быть начеку. Роуэн осторожно вытащил руку Руны из выреза своей туники, а свою из-под ее спины. Когда он сел, девушка разочарованно вздохнула.

– Мы должны быть готовы к тому, что нас обнаружат, любимая, – прошептал тамплиер и потянулся за поясом.

Зашнуровав штаны и поправив тунику, он вернул пояс на прежнее место.

– Почему у тебя нет меча? – спросила Руна.

– Мы не будем сражаться, это бессмысленно.

К тому же он все равно не мог взять с собой длинный меч Ангуса; клинок был слишком большим, взобраться с ним по стене без шума не представлялось возможным. Однако у Роуэна по-прежнему был длинный нож, и это его немного успокаивало.

Руна тщетно пыталась привести в порядок свою одежду. Ткань спереди была разорвана, длинная прореха, столь удобная для ищущих рук, тянулась через весь лиф. Лицо Роуэна омрачилось, когда он подумал, каким образом она могла появиться. Если бы он знал, что Руна не сможет как следует прикрыть свою наготу, он попытался бы раздобыть для нее платье одной из служанок. Но сейчас было уже слишком поздно. Нежная кожа Руны белела в полутьме; Роуэн с трудом подавил в себе новую волну возбуждения.

– Иди ко мне.

Роуэн присел у кровати спиной к стене. Руна прижалась к нему.

– Я не безоружна, – тихо сказала она.

Ткань ее платья зашуршала, и Роуэн заметил в слабом свете блеск крохотного клинка.

– У меня отобрали мой… твой сарацинский кинжал, но в суматохе мне удалось раздобыть нож для хлеба.

– Ты настоящая дикая кошка! – улыбнулся Роуэн.

– Этот кинжал был самым красивым в моей маленькой коллекции.

Англичанин тихо засмеялся.

– Может быть, нам удастся его вернуть. А если нет, я обещаю, что подарю тебе новый.

– Правда? – Голос Руны задрожал от радости.

– Да, потому что ты мужественная воительница. Я люблю тебя, Руна Вихрь!

В ответ девушка повернулась к Роуэну, обвила руками его шею и поцеловала в губы. Он обнял ее и ответил на поцелуй, но на этот раз сдержался и не продолжил страстные ласки, хотя именно этого ему хотелось сейчас больше всего.