— Дорогая фройляйн Ева, я счастлив видеть вас здесь, среди нас. Прошу, сядьте рядом со мной.

Я растерянно поднялась и села рядом с ним. А он продолжил:

— Когда дух посетит меня, я потеряю дар речи и за меня будет говорить мой друг Отто.

Он кивнул куда-то за мое плечо, и в ответ мой водитель перешел в первый ряд и сел по другую сторону от Фюрсте-ра, который сказал:

— Прошу присутствующих расслабиться, закрыть глаза и глубоко вздохнуть. Только если мы все будем спокойны и расслаблены, дух сможет чувствовать себя достаточно уверенно, чтобы войти сюда. Когда я впадаю в транс, мое тело становится очень уязвимым, и я прошу вас воздержаться от резких движений и выкриков, они могут повредить мне. Прошу вас, дорогой Отто, пожалуйста, погасите свет.

Едва я успела увидеть, что выключатель находился на расстоянии вытянутой руки от Отто, как тот погасил свет. В полной темноте он объявил:

— Герр Фюрстер потерял дар речи и будет теперь говорить только через меня.

Я заметила, что дыхание Фюрстера становится все медленней и тише, словно он действительно растворялся в пространстве. Отто как-то неуверенно вздохнул и сказал:

— Я в каком-то незнакомом городе, в котором никогда не был. Я не знаю, как я сюда попал…

— Кто ты?

— На мне какая-то униформа, я стою у входа в какой-то красивый дворец, у меня в руках оружие, я охраняю этот дворец.

— От кого ты его охраняешь?

— Черные вороны собираются на пир. Два черных ворона прилетят сюда, чтобы договориться о том, как уничтожить светлое царство.

— Когда они прилетят сюда?

— Скоро! Совсем скоро!

— Завтра?

— Нет! Не завтра! Через 10 дней!

— Что же это за дворец?

— Он белый! Белый! Белый дом!

— Где он, этот белый дом?

— Я вижу много воды, просторы воды! Дом этот далеко, за большой водой!

— Это океан? Или море? Или озеро?

— Не знаю, это очень большая вода! Черные вороны слетаются за большой водой!

После этих слов свет зажегся, и я увидела, что герр Фюр-стер откинулся в кресле, сидит с закрытыми глазами и словно не дышит. Мне даже показалось, что он потерял сознание. В ту же секунду рядом с ним оказался сам рейхсфюрер Гиммлер, который стал щупать его пульс и звать по имени, пока тот наконец не открыл глаза и не прошептал:

— Пойди поскорей к своему другу Вальтеру и поройся в сегодняшних и вчерашних телеграммах.

Гиммлер вскочил и, как безумный, бросился к двери, потом обернулся и крикнул мне:

— Ева, немедленно расскажите Адольфу!

Я еще не пришла в себя от увиденного, в голове у меня все кружилось, и я не знала, смеяться мне или верить в то, что произошло, ведь это было так похоже на пошлый спектакль. Я все же поспешила встать и попросила герра Ланге отвезти меня домой. Он сказал, что не может покинуть герра Фюрстера в таком состоянии, и приказал одному из охранников доставить меня туда, куда попрошу. Я решила сразу ехать к Адольфу и рассказать ему о предупреждении Фюрстера. Я подумала, что он в крайнем случае рассмеется, но вряд ли на меня рассердится. Но он отнесся к этой истории очень серьезно и тут же позвонил Гиммлеру, который как раз нашел у Шелленберга шифрованную телеграмму от нашего агента из Испании. В телеграмме было написано по-испански: «14-го января Рузвельт и Черчилль тайно встречаются в Белом доме».

Наш агентурный отдел сразу был задействован по высшему разряду — всех самых опытных сотрудников направили в Вашингтон, Белый дом был буквально окружен и просматривался насквозь, но никаких приготовлений к приему Черчилля не заметили. И никто не видел, когда Рузвельта вывезли из резиденции. И только телеграмма из Марокко открыла тайну: секретная встреча двух лидеров западного мира, на которой было сформулировано требование безоговорочной капитуляции Германии, состоялась в Касабланке. Касабланка по-испански Каза Бланка, т. е. белый дом. Именно так сообщил испанский агент разведывательного управления СС — встреча состоится в Касабланке, которую перевели на немецкий язык как Белый дом. И ему поверили — это было логично и убедительно. Но переводчику эту ошибку не простили».

(Это рассказ анонимной рассказчицы, пожелавшей остаться неизвестной и получившей второй приз.)

«Прошлой осенью мне пришлось искать работу — у меня не было ни одного контракта, даже на самую маленькую роль, и один знакомый помог устроиться горничной в отель «Ад-лон», — все-таки какая-никакая зарплата и бесплатный обед. Как-то я делала уборку на четвертом этаже и постучалась в один номер, который часто был пустым, но я всегда стучусь, на всякий случай. Мужской голос ответил: «Войдите», — я вошла и увидела молодого, довольно красивого человека, лицо которого показалось мне знакомым. Он был одет в дорогую домашнюю куртку, но я заметила в приоткрытом шкафу черный мундир. Я быстро завершила уборку и вышла.

После обеда меня послали в бар помогать мыть бокалы и стаканы. Народу в баре было немного, и мне бросилась в глаза очень красивая, изысканно одетая молодая женщина. Она сидела одна за столиком в углу и держала в руке почти нетронутый бокал с вином. В ней было что-то необыкновенное, даже трудно сказать в чем: то ли в красоте, то ли в выражении лица, не знаю. Мой рабочий день закончился, но я не успела уйти, когда красивая дама резко поднялась и вышла из бара, оставив на столе недопитый бокал. Она направилась к лифту, я поспешила за ней и, подхватив по дороге свою рабочую тележку, успела войти в лифт вместе с ней. На четвертом этаже лифт остановился, и я медленно двинулась по коридору вслед за дамой. Не обращая на меня внимания, она подошла к тому номеру, где я видела красивого обладателя черного мундира. Она вошла к нему, не постучав — дверь была полуоткрыта. Я почему-то так и думала, что он ждал ее.

Когда я спускалась в лифте, я вспомнила, кто этот человек: Вальтер Шелленберг, какой-то большой начальник в разведке СС. Я потом еще несколько раз видела эту женщину в отеле, но уже за ней не следила, я ведь знала, к кому она приходила. Но меня мучило любопытство, мне хотелось узнать, кто она такая, я чувствовала, что эта история романтическая, а не просто короткие встречи в отеле. Она была женщиной из самого высшего общества, я в этом уверена. Собственно, почему была? Они ведь и сейчас встречаются, у них это серьезно.

А недавно один симпатичный парень и не актер, заметьте, пригласил меня в кино. Я сначала засмеялась — меня? В кино? Да меня от него тошнит! Но он намекнул, что ищет уединения в темноте, и я согласилась. Перед фильмом показывали документалку, похороны гауляйтера Гейдриха, и вдруг я увидела ее — она была женой, нет, вдовой Гейдриха! Я так и знала, что она птица высокого полета!»

Этот рассказ, как я уже сказала, получил второй приз, но меня тоже стало мучить любопытство: я вспомнила свою поездку в «Вольфсшанце» с Шелленбергом. Дорога была долгой, и я страшно устала. Шелленберг тоже устал и предложил мне выпить по рюмочке — у него в портфеле была фляжка с виски. Мы сделали по глоточку и разговорились — я осмелилась спросить, какие у него были отношения с Райн-хардом Гейдрихом. Он со смехом сказал, что Гейдрих ревновал его к своей жене, и пояснил: «Она любила беседовать со мной о театре, поэзии, о людях искусства, а это все Райнхар-да не интересовало».