Эми вылетела через дверь, на ходу впрыгнув в резиновые сапоги, и выкрикнула имя Эммы так, что оно разнеслось по всей ферме. У подножия дерева возился Робби вместе с другими детьми, вымазанными в грязи и свином навозе. Неужели свиней выпустили из загона?

Не обращая на нее никакого внимания, Эмма полезла выше, и когда Эми подбежала к дереву, девочка скинула туфельку, и та свалилась Эми на плечо. Она подобрала туфлю с влажной земли и со всей силы швырнула обратно, едва не угодив дочери по голове. Эмма вытаращила глаза, а Робби разревелся.

Почуяв опасность, другие дети забежали в дом, и Эми снова осталась один на один с дочерью, в привычном столкновении воль.

– Эми! Эми, иди в дом! Я разберусь. Тыковка, слезай, пожалуйста!

Ричард помчался к дереву, размахивая руками в попытке вмешаться. Эми позволила Ричарду занять свое место, поискала глазами Робби и обнаружила его у задней двери. Приободренная, Эмма соскользнула по стволу вниз и упала на руки Ричарду, обхватив его руками и ногами под дождем листьев и ошметков коры.

Эми просто хотела, чтобы дочь ее уважала, хотела и сама уважать Эмму в ответ. Она представляла собственную мать, которая со смехом велит ей успокоиться и не торопиться, ведь ничего страшного не произошло. Ей ничто не угрожает, она снова стоит на земле, ничего не сломав. Разве этого недостаточно?

Но Эми не могла успокоиться. Никогда не могла успокоиться, как бы ни старалась обуздать гнев. Эмма действовала ей на нервы и приводила в бешенство. Эми постоянно давала себе зарок, что завтра все будет по-другому, но все оставалось по-прежнему. Каждый день проходил по тому же сценарию, и Эмма диктовала последовательность сцен – спокойствие, принятие, раздражение, гнев, крик, пощечины, вызов, прощение, – пока жизнь не вошла в жуткий ритм, при котором ее бросало то в жар, то в холод, и в этом некого было винить, кроме Эммы (и себя, конечно же). Их отношения стали слишком взрывными, и Эми понимала, что ей уже ничто и никто не поможет.

после

Я осипла от крика. Теперь уже весь парк знал, что девочка по имени Эмма пропала. Сопоставит ли кто-нибудь ее имя с новостями? Мне было плевать, лишь хотелось ее вернуть, я пошла бы на что угодно, только бы ее вернуть.

Время накатывалось волнами. Прошла минута? Две? Пятнадцать? Думай, Сара. Куда она могла пойти?

По моему локтю скользнула чья-то рука, и я повернулась, хотя и понимала, что она не могла бы дотянуться так высоко. Я оказалась лицом к лицу с мужчиной в очках с черной оправой. Он был всего на несколько дюймов выше меня.

– Вы потеряли дочь, мэм?

– Да, я… Она мне не дочь, а племянница.

– Ясно. Как она выглядит?

Я отбарабанила описание – розовый свитер, красные брюки, серые ботинки, блондинка с большими серыми глазами – и он сказал, что поищет в левой части парка. За его левую руку цеплялся ребенок, и выглядел он не менее обеспокоенным, чем я.

– Спасибо, – выдавила я. – Я… не могу поверить, что такое случилось.

– Не паникуйте. Давайте снова встретимся у этой скамейки, – он посмотрел на часы, – минут через пять. Договорились?

Я кивнула и поковыляла дальше, стараясь внутренне подготовиться к тому, что она пропала, и на этот раз случилось действительно нечто ужасное. Я чуть не упала на землю от ужаса, осознав огромную разницу между моим поступком, похищением ради помощи ребенку, и настоящим похищением. И все случилось потому, что я забрала ее там, в лесу. Больше винить некого.

Я снова начала кружить по парку, поднялась на деревянную башню, и мои ноги ходили ходуном на мосту, пока я изучала движущуюся массу тел внизу. Где же она? Как далеко могла уйти? Может, она побежала обратно к фасолине? В голове мелькали ее повадки и привычки. Иногда она убегала. Иногда слишком увлекалась и забывала спросить разрешения.

Но иногда дети просто исчезают.

Не похоже на нее – вот так убегать от меня, но все-таки она иногда бродила сама по себе, именно поэтому я и смогла ее увести. Может, она всегда так ведет себя в толпе.

Я спустилась и посмотрела на часы. Никогда еще я не чувствовала себя настолько ужасно. Я вернулась к скамейке, но того мужчины не было. Я села и уронила голову на руки. Если бы я только не ответила на звонок! Если бы не была такой дурой и не отвернулась от нее всего на несколько секунд. Но я как никто другой знала, что нескольких секунд вполне достаточно.

Пока мимо с визгом носились дети, я дала себе миллион обещаний. Если кто-нибудь из детей окажется Эммой, я что-нибудь сделаю. Если это она, я все исправлю. Я снова встала со скамейки и поковыляла по той же дорожке, а в горле перекатывались два слога ее имени. Я видела девочек в похожей одежде и с похожими волосами. Я бросалась к ним, так что испуганные родители хватали детей и встревоженно сжимали руки. А когда я поднимала ладони с извинениями, на меня бросали резкие настороженные взгляды.

– Простите, я думала, это моя племянница. Она убежала. Простите, вы не видели маленькую девочку? Простите, вы не могли бы мне помочь?

Я бегала по парку, пока не свело икры, трижды его обогнула. Потом кое-как добралась до скамейки. Легкие горели, а сердце выпрыгивало из груди.

– Мисс?

Где-то в районе плеча я услышала мужской голос и подняла голову. Справа от мужчины стоял его сын, теребя в руках бейсболку. А левой рукой он обнимал за плечо Эмму. К правому бедру она прижимала охапку вырванных с корнем цветов.

– Это она?

Я упала на колени и прижала ее к груди. Ошметки лепестков рассыпались по моей блузке, и Эмма возмущенно вскрикнула:

– Мои цветы! Ты их помяла!

– Господи, Эмма, ты цела? Где ты была? – Я целовала ее лоб, щеки и веки. – Почему ты убежала? Мы же разговаривали об этом. Ты должна всегда оставаться у меня на виду. Ты понимаешь?

– Я не убегала, – сказала она, выворачиваясь из моих объятий. – Я только пошла собрать цветы вон туда. Хотела тебе принести. А ты их сломала.

Кровь пульсировала в венах, от облегчения тело налилось тяжестью. Я посмотрела на своего спасителя.

– Как вы ее нашли? Клянусь, я везде смотрела.

– Ну, Чарли уже убегал здесь несколько раз, и всегда оказывался где-то у края парка. Там растут кусты и цветы. Когда дети пригнутся, их и не видно. Так что я решил проверить наугад, и она оказалась там.

Его голос был таким мягким и успокаивающим.

Я встала, крепко держа Эмму за руку. После долгой дороги в машине и резкого спринта по парку колени ныли.

– Даже не знаю, как вас благодарить…

– Райан. Райан Бейли. Не стоит благодарностей.

Я с трудом отвела взгляд от его лица и посмотрела на его сына.

– А это, надо полагать, Чарли?

– Да. Это мой сын Чарли. Ему семь.