— Когда?

— Как только получим развод.

Я засмеялся:

— Вы поженитесь, как только получите развод? Нот оно — величие любви!

Мы с Джиной еще даже не начинали разговора о разводе. Мы подробно обсудили наш разрыв, но об официальной части и не заикались.

— Гарри, прошу тебя, — сказала она, и в ее голосе послышались ледяные нотки, — не становись жестоким.

Я многозначительно покачал головой:

— Ты думаешь, что можешь просто вернуться в пашу жизнь и начать все с того же момента, на котором бросила? Ты думаешь, что можешь забрать Пэта обратно просто потому, что азиатское экономическое чудо оказалось не таким уж чудесным и перспективным?

— У нас был уговор, — напомнила она, разозлившись. — Ты всегда знал, что Пэт будет жить со мной. Останься я в Токио или вернись сюда, я в любом случае намеревалась взять его к себе. С какой стати ты решил, что у тебя есть право оставить его у себя?

Потому что он счастлив со мной. И потому, что я могу вырастить его. Я могу. Поначалу было непросто, но я научился, понятно? И теперь все замечательно. И он счастлив там, где он сейчас живет. Ему не нужно привыкать к какому-то мужику, какому-то гребаному мужику, которого ты подцепила в дешевом ресторане.

Ее рот перекосило от злости, такой я ее еще не видел.

— Я люблю Ричарда, — сказала она. — И я хочу, чтобы Пэт рос со мной.

— Они не принадлежат нам. Наши дети не принадлежат нам, Джина.

— Ты прав, наши дети нам не принадлежат. Но мой адвокат докажет, что, при прочих равных, ребенок должен остаться с матерью.

Я встал и швырнул на стол несколько монет.

— А мой адвокат докажет, что вы с Ричардом можете убираться к чертовой матери, — разгорячился я. — И мой адвокат — как только у меня появится адвокат — также докажет, что ребенок должен остаться с тем из родителей, кто лучше сможет его вырастить. То есть со мной.

— Я не хочу ненавидеть тебя, Гарри. Не заставляй меня ненавидеть тебя.

— Я и не хочу, чтобы ты меня ненавидела. Но как же ты не понимаешь, что произошло? Я научился быть настоящим отцом. Ты не можешь просто так явиться и отобрать у меня это.

— Невероятно! — возмутилась она. — Ты сидишь с ним всего пару месяцев и думаешь, что можешь занять мое место?

— Четыре месяца, — поправил я. — И я не стараюсь занять твое место. Я нашел свое собственное место.

* * *

Сид взглянула на меня и сразу же предложила поехать в город поужинать. Я не был голоден, но слишком устал, чтобы спорить. К тому же мне нужно было кое о чем ее спросить.

Я поцеловал Пэта и оставил их с Пегги смотреть «Покахонтас». Бианка мрачно слонялась по кухне, беспрестанно жуя «Джуси Фрут», поскольку ей не разрешалось курить в квартире.

— На моей машине или на твоей? — спросила Сид.

— На моей, — ответил я, и она повезла меня в маленький индийский ресторан между Аппер-стрит и Ливерпул-роуд. Скотч, склеивавший изрезанную крышу «Эм-Джи-Эф», высох, растрескался и начал рваться, поэтому крыша хлопала, как паруса корабля при смене ветра.

Вид еды вызвал во мне отвращение, и я без энтузиазма ковырял вилкой куриное филе, чувствуя, что мое внимание начинает рассеиваться.

— Ешь то, что хочешь, милый. Только то, что тебе хочется. Но постарайся хоть что-нибудь съесть, хорошо? — попросила Сид.

Я кивнул, благодарно улыбнувшись этой невероятной женщине, которая потеряла отца, когда ей было в два раза меньше, чем мне, и чуть не спросил се сразу же, но подумал, что лучше придерживаться плана и спросить под конец вечера. Да, лучше всего придерживаться плана.

— Совсем не обязательно сегодня смотреть фильм, если ты не хочешь, — сказала она. — Это неважно. Мы можем заняться тем, чем ты хочешь. Можем просто поговорить. Или совсем ничего не делать. Не обязательно даже разговаривать.

— Нет, давай все-таки сходим в кино, — настоял я, и мы поехали в Сохо, чтобы посмотреть итальянский фильм под названием «Райское кино» — о дружбе мальчишки с киномехаником в маленьком городке.

Сид умела выбирать фильмы, которые мне понравятся, — фильмы с субтитрами и без голливудских звезд, фильмы, на которые пару лет назад я не обратил бы внимания.

Но к этому фильму я как-то охладел под конец, когда старый грубый киномеханик, ослепший после пожара в кинотеатре, сказал мальчишке с глазами Бемби, теперь уже подростку, что надо уехать из городка и никогда больше туда не возвращаться.

Мальчик Тото уезжает и становится известным кинорежиссером, и не возвращается в родной городок в течение тридцати лет, до того дня, когда хоронят Альфредо, старого киномеханика, научившего его любить кино и отославшего его прочь.

— Зачем Альфредо навсегда услал мальчика? — спросил я, пока мы шли сквозь толпу по Олд-Комптон-стрит. — Почему они не стали хотя бы переписываться? Мне показалось, это жестоко — настаивать, чтобы он уехал, этот мальчик.

Альфредо знал: Тото никогда не найдет то, что ему нужно, в этом маленьком городке, — улыбнулась Сид, радуясь, возможности поговорить о кино. — Ему нужно было освободиться, чтобы понять: жизнь — не то, что показывают в кино. Жизнь значительно сложнее. — Она взяла меня за руку и рассмеялась: — Мне нравится, когда мы разговариваем о таких вещах.

«Эм-Джи-Эф» стоял в конце Джерард-стрит, за пожарной станцией на Шафтсбери-авеню, на стоянке китайского квартала. Мы сели в машину, но я не стал включать зажигание.

— Я хочу, чтобы мы жили вместе, — заявил я. — Ты, Пегги, Пэт и я.

В глазах, которые я так любил, мелькнуло неподдельное удивление.

— Жили вместе?

— Твоя квартирка слишком мала для нас всех, — продолжал я. — Так что лучше всего будет, если вы переедете к нам. Что ты думаешь об этом?

Она в замешательстве покачала своей красивой головой.

— У тебя сейчас очень сложное время, — напомнила она. — С твоим папой. И с Джиной. Ты пережил очень многое.

— Одно к другому не имеет никакого отношения, — возразил я. — Ну, может быть, чуть-чуть. А может быть, имеет, и очень большое. Но это не все. Я знаю, что я чувствую по отношению к тебе. И я думаю, что ты чувствуешь то же самое ко мне. Я хочу, чтобы мы были вместе.

Она улыбнулась, снова покачав головой, на сей раз более уверенно.

— Нет, Гарри.

— Нет?

— Извини.

— Почему нет?

Это был бессмысленный вопрос, какие обычно задают маленькие дети. Но я должен был его задать.

— Потому что тебе нужен кто-то с менее запутанной жизнью, чем у меня, — начала она. — Без ребенка. Без бывшего мужа. Без напоминаний о прошлом. Ты же знаешь, что это так. Помнишь, как ты чувствовал себя на дне рождения Пэта? Помнишь? И ты, и я знаем, что у нас нет будущего.