Себастьян кивнул и спокойно отпил воды.

– Вашу точку зрения я понимаю. Вы сделали целью своей жизни правопорядок и давали присягу, что будете его поддерживать. Вы не наивны и не фанатичны, просто для вас долг превыше всего. Я вам не по зубам, но вы меня скушаете и не подавитесь. В личном плане вы сделаете это ради Мейвис, а в личном и профессиональном – ради двенадцати погибших девочек.

– Девочек, убийцей которых, возможно, были вы. Это ведь вы помогли Шелби выбраться из нового БВСМРЦ, как раз в разгар переезда.

– Не припомню, чтобы я что-то подобное делал. Как, интересно, я ей помог оттуда выбраться?

– Документы подделали. Вы же и этим занимаетесь?

– Может, да, а может, нет. Предпочту не конкретизировать. Но только для Шелби я никогда ничего такого не делал. Да она ко мне и не обратилась бы.

– Почему?

– Во-первых, потому, что у нее хватало ума не предлагать мне свой обычный бартер. В сексуальном плане я к девочкам даже не прикасаюсь. И презираю всякого, кто на это способен. Мое отношение к этому ей было известно. А во-вторых, это означало бы, что она во мне нуждается, а Шелби всегда изо всех сил демонстрировала, что ей никто не нужен.

– Вы не учили ее подделывать официальные бумаги?

– Прямо – нет, поскольку, опять-таки, она никогда не попросила бы меня об этом. Но, конечно, не исключено, что она что-то и подсмотрела. Она при желании умела быть внимательной.

– Шелби собиралась обосноваться в каком-то месте, у нее что-то было на примете. Вы сами назвали ее прирожденным лидером, значит, она могла увести с собой заметную группу девочек, а это поставило бы под угрозу ваш бизнес, урезало бы ваши доходы.

Он еще глотнул воды, не спуская с нее твердого взгляда.

– Полагаю, вы будете вынуждены изучить такую вероятность. Во-первых, я лично не вписываюсь в ваши стандарты, к тому же имел непосредственное отношение по крайней мере к одной из этих несчастных. Но вам не хуже меня известно, что Мейвис прекрасно разбирается в людях. И она знает, что я в жизни не обидел бы ребенка. Не мог бы обидеть и не стал бы.

Теперь он подался вперед.

– У меня нет настроения рассказывать, а у вас – времени выслушивать мой долгий и печальный рассказ, лейтенант. Я только хочу сказать, что хоть методы у нас с вами и разные, даже противоположные, но цель одна. Помогать обиженным и обездоленным. И по этой причине я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам найти убийцу этих девочек.

Он немного помолчал, опять откинулся на спинку дивана, попил воды.

– Среди них были и мои, – тихо проговорил он.

Еву бесило, что она ему верит. Ни слова не говоря, она полезла в портфель с материалами дела, достала фотографию и выложила перед ним на стол.

Он придвинул ее поближе, нахмурил брови и вгляделся в лицо на снимке.

– Да. Да, это лицо мне знакомо. Она ко мне пришла… нет, ее привела другая девочка. Это была… Сейчас… Дайте подумать…

Он всматривался в фото, потом закрыл глаза.

– Делонна. Наш соловей. Делонна ее привела.

– Делонна Джексон?

– Не уверен, что знал ее фамилию, потому что она фактически с нами не жила. Приходила и уходила. Одна из подружек Шелби. Но ее точно привела Делонна, когда увидела, как к ней пристают ребята постарше. Есть такие, что просто не могут без того, чтобы не мучить маленьких и слабых, – а Делонна хоть и была птичка-невеличка, но пощады не знала. – Он негромко рассмеялся, вспомнив какую-то историю. – Как бы то ни было, а эта девочка… Да, точно, Мерри ее звали – не Мэри, а Мерри… Она это всегда подчеркивала, даже по буквам свое имя называла. Ее фамилии я, конечно, тоже не знаю. Так вот, она у нас оставалась всего несколько дней.

– А почему?

– Сразу так подробностей и не упомнишь. Но теперь я ее вспоминаю. Лицо помню. Еще есть? Другие фотографии?

– Пока нет. Поговорим о девочках, которые ушли от вас примерно в то же время. Вы сказали, были те, что приходили и уходили. Так кто конкретно ушел?

– Вообще-то, была одна. После разговора с Мейвис я о ней сразу подумал. Айрис Керквуд. Она у нас пробыла где-то с год. Типичная история. Отец ушел, мать бьет, не кормит, не одевает. Лишена родительских прав. Девчонка болталась между приемными семьями, некоторые подчас оказывались не лучше родной матери, которой ее в конце концов и вернули. А та возьми да и исчезни в один прекрасный день. Айрис решила в опеку больше не обращаться, отправилась на улицу. Воровка из нее была никакая – пальцы уж больно неловкие. Я ее использовал в основном на подборе или в разводке «вот, шла и нашла» – словом, в том, что попроще. Она была… медлительная какая-то – ну, вы меня понимаете. Приятная улыбка – но улыбалась она редко, и слишком услужливая. В церкви любила посидеть.

Ева навострила уши.

– А в какой церкви?

– Ни в какой конкретно. Говорила, ей церкви нравятся, потому что там тихо и красиво. И пахнет хорошо. А это важно?

Ева пропустила вопрос мимо ушей.

– Она у вас пробыла год, а потом ушла. Вас это никак не насторожило?

– Да как же, мы ее даже искали. Кто-то из девочек мне сказал, Айрис хвалилась, что у нее есть тайная мечта, но рассказать она не может, иначе не сбудется. Секреты у девочек этого возраста – дело обычное, так что тогда я не придал этому значения. У нее была мягкая игрушка – собачка, где-то она ее подобрала. Она называла ее Малыш. Для своих лет и с учетом того, какая жизнь у нее была, она была очень инфантильна. Уходя, она этого Малыша взяла с собой, а поскольку она ушла ночью, после отбоя…

– Отбоя?

– У нас есть определенные правила, – повторил он. – Так вот, поскольку она ушла самовольно, я сделал вывод, что она решила уйти совсем. Но мы все равно искали.

– Сейчас вернусь, – сказала Ева Рорку и вышла.

– Пожалуй, я все же возьму себе это пиво. – Себастьян, прищурив один глаз, посмотрел на Рорка. – Точно не хотите?

– Да, да, точно, но все равно спасибо.

Себастьян прошел к бару и вернулся с бутылкой.

– Восхищаюсь вашей женой, – заговорил он.

– Я тоже.

– Она настолько предана делу и такая сильная – и все во имя торжества справедливости. Она найдет того, кто это сделал.

– Не остановится, пока не найдет.

– Интересная у вас двоих жизнь!

– То же самое я мог бы сказать и о вашей.

– Меня такая жизнь устраивает. Думаю, вы понимаете, какие перспективы открывает расплывчатость границ, которые другие люди – такие, как ваш лейтенант, – наверняка расценивают как незыблемые нормы.

– Я понимаю, когда корректировать нормы закона заставляет нужда.

Себастьян посмотрел на свое пиво и молча кивнул каким-то своим мыслям.