заготовки обратились в прах. Я-то полагал, что туповатые убийцы устроят со мной увлекательную и джентльменскую беготню наперегонки, которая быстро закончится моей бесспорной победой под их одобрительный смех. А эти скоты самым подлым образом устраивают охоту, намереваясь загнать меня в ловушку.

Иногда требуется время, чтобы понять, насколько ты прав. Сразу за углом я утыкаюсь в непреодолимое препятствие. Веселенького зеленого цвета стена из толстого пластика, натянутого на строительные леса, перегораживает улицу от стены до стены. Огромная надпись любезно информирует о путях объезда. Но у меня нет времени разбирать ее по слогам. Прыгаю в ближайшую подворотню и становлюсь за выступ стены. И делаю промежуточный вывод. По-моему, я оказался в западне.

* * *

Это типичный парижский дворик, тихий и чистенький — узким колодцем он поднимается на высоту четырех этажей. Шершавые оштукатуренные стены. Окна с частым переплетом и ставнями. Побеленые и простые, серые от времени дощатые ящики с цветами и вьюнками. Рядом с одной из входных дверей стоит вымытая до блеска темнозеленая с перламутровым отливом новенькая «тойота-авенсис». На мое счастье, в окнах никого из обитателей домов не видно.

Конечно, гораздо удобнее было бы спрятаться и переждать в каком-нибудь парадном. В Москве я так бы и сделал. Но это совсем не Москва. Это Париж, и здесь большинство парадных снабжены замками. Если замков нет, то за дверью сидит консьержка. А обшаривать окрестности в поисках подъезда, где нет ни замков, ни консьержки, просто нет времени. Поэтому я поступил правильно.

Так я бодрюсь, стоя за выступом и безрадостно поджидая своего преследователя. Чем быстрее он надумает свернуть в этот дворик, тем лучше. Лучше для меня. Если же он дождется своего партнера и на пару с ним начнет прочесывать округу, получится скверно. Сказать правду, это далеко не первый случай в моей биографии, когда, затеяв какое-нибудь изощренное коварство, я впоследствии горько и запоздало жалею о своих излишне хитроумных планах.

Серьезный белобрысый мужчина лет шести в синих джинсах и пронзительно-желтой куртке появляется в дверях и идет через дворик, крепко держа обеими руками большой черный пакет с мусором. Не глядя по сторонам, он поднимается на цыпочки и, пыхтя, переваливает пакет через край мусорного бака. Затем так же сосредоточенно удаляется, забыв притворить за собой дверь.

Дверь еще слегка ходит на петлях, когда мимо меня скорым шагом проходит мой преследователь. Уловив движение двери, он в несколько прыжков пересекает дворик и заглядывает в проем. Неизвестно что там углядев, он тут же разочарованно оборачиватся. И первое, что попадает в поле его зрения, это мое задумчивое лицо, выглядывающее из-за угла кирпичной кладки.

В тот же момент в дверном проеме справа появляется анемичная молоденькая девушка с могучим рыжим английским мастифом, засыпающим на ходу. Вот оно, мое спасение — не станет же убийца стрелять при свидетелях. И я делаю неуверенное движение в сторону арки, ведущей на улицу.

Но у меня сегодня день ошибок. Настырный парень даже не думает менять своих намерений. Вместо этого он споро вытягивает из внутреннего кармана пистолет с глушителем и направляет в мою сторону. Мгновенно падаю на четвереньки, больно ударившись коленями о булыжники мостовой. Несколько выстрелов сливаются в протяжный рваный свист. Одна из пуль бьет в стену рядом с моей головой и с отвратительным визгом уходит в небо.

Следующая секунда приносит сразу два события. Пронзительный крик испуганной девушки заглушает урчащий шум двигателя «ситроена», который начинает осторожно протискиваться в арку с улицы. Проснувшийся мастиф тратит на осмысление ситуации на удивление немного времени. Хотелось бы верить, что собакой руководит чувство справедливости и глубокое знание людской натуры. Но возможно, что убийца просто ближе находится к хозяйке пса, и, соответственно, должен рассматриваться как первостепенная опасность, о которой девушка вполне доступно сигнализирует своими дикими воплями.

Сейчас наступит очередь убийцы орать на весь двор: мастиф весит не меньше четырех-пяти пудов, и сбивает он преступника с ног одним толчком. Выронив пистолет, парень летит наземь. Но что мне проблемы преступников? Хотя он и молодец, стоически молчит, остервенело отбиваясь от рычащего пса. Одним прыжком перемахиваю крыло «ситроена» и вылетаю на улицу.

Однако дело сше не сделано — где-то неподалеку бродит другой бандит, который непременно постарается меня добить. Я много тружусь над поддержанием своей физической формы, но встреча лицом к лицу со вторым противником не сулит мне ничего хорошего. Поэтому я иду по пути, где меня никто не ждет, а именно — возвращаюсь к ресторану. Еще издали вижу, что водитель вместо наблюдения за улицей занят преимущественно своим носом.

Остается только укоризненно покачать на ходу головой. Что делать, непрофессионал он и есть непрофессионал. Кстати, я забыл кое-что сделать, а именно застраховаться от возможной автомобильной! погони. Когда парень наконец видит меня, его глаза поверх скомканного окровавленного носового платка становятся совершенно круглыми от ужаса, и он замирает. Я даже начинаю испытывать к бедняге некоторую симпатию. Он единственный человек в этом городе, который меня боится.

Когда я нагибаюсь к автомобилю, водитель прыжком пытается перескочить на сиденье рядом, но безнадежно застревает на рычаге переключения передач и там остается. Зато у меня появляется возможность без помех протянуть руку в открытое окно машины и вытащить ключ из замка зажигания.

— Не бойся, ты свое уже получил. С остальными разберутся мои коллеги. Жаль, что мне приходится сегодня улетать. Не забудешь передать? А ключи я возьму на память. Там, кстати, твоего приятеля покусали. Но я тут, как говорится, ни причем.

С этими словами я спешно удаляюсь. Спустившись в ближайшую станцию метро, а именно Сент-Жорж, сажусь в поезд и еду к себе на квартиру. Вещи уложены заранее, через час такси отвезет меня в аэропорт.

* * *

Входя в здание аэропорта смотрю на часы: до моего рейса еще полтора часа. Сегодня я самый дисциплинированный пассажир. Как только будет объявлена регистрация, я окажусь первым в очереди. А пока нахожу телефон и звоню в гостиницу. Брат Надин неприветливо сообщает мне, что ее нет дома. Что-либо объяснять ему не имеет никакого смысла. Все равно кроме Надин в этой семье мне никто не верит. Более того — после нашего последнего разговора перестала верить и она.

Я вешаю трубку, и в это время голос диктора сообщает о начале регистрации пассажиров рейса в Афины. Быстро прохожу контроль, и, не успев с облегчением вздохнуть, уже из-за стойки вижу троих молодцов, которые появляются в зале аэропорта. Это водитель с распухшим носом и еще один