— Ну, мы бы… — начал Гммм и запнулся.

— Вы только одно мне скажите! — умоляюще воскликнула Люси. — Ну почему именно мы? Только не говорите, что на всей Земле — мы двое самых опасных людей!

— Не сказу, — отозвался господин Реджилла. — Цестность — этот угловой булызник опринкианской цивилизации — заставляет меня сказать вам цистую-прецистую правду. Каздый по отдельности — вы не самые свирепые люди на Земле. Но как пароцка вы ни с кем не мозете подравняться. Наси приборы ницего не упустили. После того как мы наели вас, мы проверили все пароцки на Земле, и вы всех превосходите.

— Что, правда? — У Тома глаза на лоб полезли.

— Истинно так, — гордо кивнул опринкианин.

— Но на самом деле мы очень разные, — возразила Люси. — Я-то действительно очень свирепая, драчливая, или как там это у вас еще называется. Но Том…

Больше Люси ничего не сказала — сочла за лучшее промолчать.

— А я — рохля и лентяй, — закончил за нее Том. — То есть, конечно, случись что серьезное, я могу и завестись, но если представить, что у меня как бы есть выбор — стоять или заводиться, я бы предпочел не трогаться с места.

— Эти обе характеристики соверсенно справедливые, — кивнул господин Реджилла. — Но вот именно эти разницы мезду вами и поделывают вас теми, кто вы есть — две соверсенно непохозих индивидуума, а какая замецательная пароцка! Безсомненно, вам обоим приелось пойти на больсие уступеньки, цтобы добиться хоросих взаимоотносений. А это уз наверняка потому, цто у вас потрясательно высокие коэффициенты соцувственности. Подтверздением тому мозет прислузивать то, как Том проявлял больсую заинтересованность в судьбе незнакомственного паука, а Люси высказанула потрясательнуюдип-ломатицность, когда распела «Марсельезу» ради спасения бульбура. Именно из-за этой потрясательной соцувственности и полуцились такие интересные результаты, я бы сказанул — невероятственные!

— Не… вероятственные? — ошарашенным унисоном отозвались Пэренты.

— Восхитительные! — внес свою лепту в восхваление супружеской четы Гммм.

— Васе связывание в итоге немысленно усилило васи потенциалы к нападанию и засисанию васей пароцки. И если у вас, землян, вообсе формирование пароцки приводит к тому, цто каздый цто-то прибавляет другому, то вы это прибавление поделали приумнозением. А самое главное в этом приумнозении — это васа готовность к засисанию друг друзки. Вот поэтому, если бы васему народу стали угрозать враги из другой галактики, каздый из вас восцувствовал бы, цто опасность грозит другому, и проявил бы соответственное реагирование. Поверьте мне, вы — безсомненно, нас самый луцсий выбор.

Том и Люси молча обменялись взглядами.

— И все-таки, — продолжал опринкианин, — я такзе обязан цестно-прецестно объявить вам, цто то, цто мы остановили нас глаз именно на вас, — это не такой уз цтоб и комплимент. Вас народ только цто выбран для присвоения статуса цивилизованного, поэтому вы есе, мозно так сказануть, немнозко дикие и поэтому самые свирепые из на сегоднясний день известных. Покороце говоря, в вас соцетается минимум цивилизованности с максимумом свирепости. Вряд ли мне стоит подбавлять к узе сказанному, цто вы сейцас единственные, кто так хоросо разбирается в создавсейся ситуации, для того, цтобы хоросо понять, как нузно то, цего мы от вас зелаем попросить.

— Да! — горячо подхватил Гммм. — И вы уже успели показать воистину всегалактическое понимание ответственности перед другими народами хотя бы тем, что вы сделали для нас, иксстлан, в истории с акулами.

— Это тозе оцень правильно, — подтвердил господин Реджилла. — А ответственность — это угловой булызник цивилизации.

Том и Люси снова переглянулись.

— Может, завтра договорим? Утро вечера мудренее, — предложил Том.

— Боюсь, не полуцится, — сокрушенно покачал головой господин Реджилла. — Вам есе предстоит познакомиться с тем, как протекает время в мездузвездном масстабе, не говоря узе о том, как оно протекает в масстабе мездугалактицеском. Поверьте мне на мое слово: если вы доздетесь утра, которое мудренее вецера, как это у вас поговаривается, у захватциков будет целых пятьдесят васих земных лет на подумывание про полозение дел.

— Пятьдесят лет! — вздернул брови Том.

— Да, — кивнул опринкианин. — Но только — в таком случае, если вы сразу не согласитесь воспринять задание, которое мы хотим вам поруцить. Но как только вы согласитесь, время для насих двух галактик уравняется. Вам, безсомненно, показется, цто это парадокс, но я оцень умоляю вас мне поверить. Это такой факт, с этим временем.

— Не понимаю, как это возможно! — воскликнула Люси. — Вы хотите сказать… стоит нам только мысленно согласиться, и эта разница во времени исчезнет?

— Да, — дуэтом ответили Гммм и господин Реджилла.

Том и Люси в третий раз обменялись взглядами.

— Ну… — растерянно протянул Том.

— Наверное… — в тон ему протянула Люси. Они оба посмотрели на господина Реджиллу.

— Ладно, — тяжело вздохнул Том. — Пожалуй, мы попробуем.

— Яяяй! — радостно вскричал Гммм.

— Я с восторзением поздравляю вас. Позмем друг друзке руки, цтоб отпраздновать это согласение?

И они торжественно пожали друг другу руки, чтобы отпраздновать это соглашение, а потом осторожно и нежно коснулись кончиками пальцев правого плавничка Гммм.

— Ну-с, — деловито потер руки Том. — С чего начнем?

— Мы начнем, — отвечал Гммм, — с допроса самого известного из биржевых «акул» на Кайяно и попытаемся выудить у него, что ему известно о коллекционерах-лазутчиках.

— Время не здет, — напомнил господин Реджилла. — И раз так, то мы подступаем к действиям немедленно.

И поскольку все происходило на Кайяно, они и приступили немедленно.

Не прошло и нескольких секунд, как все они неожиданно оказались совсем в другой комнате — сырой и душноватой. Стены, пол, потолок — все было из голубого мрамора. По полу разбросано множество подушек, на которых посетители во время ожидания могли сидеть, лежать, свернуться в клубок — и вообще делать все, что им вздумается. За подушками стоял письменный стол, а за ним расположился лиловый змей длиной фута в четыре. На чем он сидел, видно не было. Из одежды на змее красовалась одна только замысловатая шляпа цвета морской волны.

— Я — господин Редзилла, новый представитель Опринкии в Совете Сектора, — подойдя к змею, учтиво представился опринкианин на официальном кайянском. — Меня сопровоздают советник с Иксстла и пароцка с Земли, являюсая црезвыцайным и полномоцным послом этого народа. Нам оцень вазно сроцно повидаться с господином Слаззиком.

Перейдя на кайянский, Реджилла не перестал шепелявить, но заговорил без тех выкрутасов, которыми пересыпал английскую речь.