Мамуля, вопреки моим ожиданиям, восприняла эту новостьдовольно спокойно.

Наутро я с радостью вернулась в редакцию, потому что домабез работы сидеть скучно.

— Александра Юрьевна, — услышала я в трубкепевучий голос фотомодели, — зайдите, пожалуйста, к Виталию Андреевичу!

Я прошла по коридору четвертого этажа, обменялась милойулыбкой с крылатой змеей на водостоке, заглядывающей в окно, и вошла вприемную.

— Проходите, пожалуйста, — проворковалафотомодель.

Судя по ее интонации, Главный не собирался съесть меня наланч. Более того, когда я вошла в его кабинет, он вышел из-за стола, прошелнесколько шагов мне навстречу и усадил к кресло. Я, конечно, не парализованнаястарушка и пока еще вполне могу перемешаться самостоятельно, но такое вниманиесо стороны руководства все-таки приятно.

Решив сразу взять инициативу в свои руки, я начала разговор,как будто бросилась в холодную воду.

— Виталий Андреевич, я прекрасно понимаю, что вела себянепрофессионально, нанесла урон репутации газеты и после этой истории не могу…

— Александра Юрьевна! — Главный прервал меня,снова вскочив из-за стола. — Вас пригласили в «Курьер»? Ни в коем случаене соглашайтесь! Я предложу вам гораздо лучшие условия!

— Нет, но как же… — промямлила я. — Репутациягазеты.., моя информация не подтвердилась…

— Что за ерунда! — отмахнулся Главный. —Никто на нас в суд за клевету подавать не собирается, всем не до того, Березкинрад-радехонек, что сумел выпутаться живым из этой передряги и даже не попал подсуд. Правда, с работы ему пришлось уйти, потому что от него отвернулсявысокопоставленный московский покровитель, но это — самое меньшее из зол, ккаким он готовился… Зато наша газета увеличила тиражи, а самое главное — мыпривлекли новых крупных рекламодателей! Так что, Александра Юрьевна, вашистатьи принесли «Вестнику» большую пользу! И вообще я хочу сказать вам, чтосделать сенсационный материал на основе реальных событий сможет каждый.., нупочти каждый сколько-нибудь толковый журналист, но вот создать сенсацию изничего, на пустом месте — это, Александра Юрьевна, высший пилотаж! Для этогонужен настоящий талант!

«Вот интересно, — подумала я, — они с покойнымПетром Ильичом говорят просто одними словами! Они что — ходили в одну школу? Данет, Главный гораздо моложе… Тогда что же — выходит, это правда, и половинагромких сенсационных статей высосана из пальца? Ну что же, тогда мне,собственно говоря, нечего стыдиться».

— Александра Юрьевна, — продолжал гнуть своеГлавный, — я понимаю, что вы переросли свой теперешний отдел.., можетбыть, вы хотите перейти в отдел городских новостей?

Или в отдел политики?

Я чувствовала себя, как ребенок, которого привели вкондитерский магазин и предлагают выбирать любое пирожное из разложенного передним сказочного изобилия. На чем остановиться — на воздушно-ореховом торте илина ягодном флане?

Я тряхнула головой, отбросив эти неуместные кулинарныефантазии, и решительно сказала:

— Спасибо, Виталий Андреевич, я предпочла бы остаться всвоем отделе. Его нужно поднимать, потенциал у людей большой, а я хотела бысохранить какую-то степень свободы.., поискать новые интересные темы…

— Конечно, конечно, Александра Юрьевна! — Главныйпросто засиял от удовольствия. — Ищите, думайте, работайте! Я полностьюдоверяю вашему журналистскому чутью!

Вернувшись в отдел, я столкнулась в дверях с МишкойКотенкиным. Он выглядел неплохо, даже посвежел: наверное, отоспался в больнице.В руках у него был большой торт от фирмы «Невские берега».

— По поводу выздоровления, — пояснил он. — Нукак у вас тут дела? Гюрза не кусается? — Он с опаской покосился на кабинетначальницы.

— Да нет, — ответил Кап Капыч из своего угла,вставляя спицы в клубок и откладывая вязание в сторону, чтобы поставитьчайник, — сидит у себя в кабинете тише воды ниже травы, даже нос оттуда некажет.

— Так все понятно! — Мишка приступил к разделкеторта. — Зима же скоро.

— А при чем тут зима? — осведомился Кап Капыч.

— Ты что? — возмутился Мишка. — А ещежурналист! Ты что, не знаешь, что зимой ядовитые змеи впадают в спячку?

Примерно через неделю мы с мамулей сидели утром на кухне изавтракали. День был воскресный, спешить на работу было не надо.

На улице лил дождь, а в квартире недавно включили паровоеотопление, так что мы с мамулей наслаждались теплом и приятной беседой.

Никита уехал в Москву на переговоры с самим Ярославским.Умница Никитушка из материалов Петра Ильича, взятых им в его квартире, вызналвсю подноготную о комбинате.

Всплыла фамилия Ярославского — очень богатого деловогочеловека в Москве, который хотел прибрать комбинат к рукам. Поскольку Березкин,который был прикормлен Ярославским для того, чтобы помочь ему получить закрытыйтендер, нынче был в ауте, Никита взял на себя смелость обратиться кЯрославскому с просьбой о кредите. Он имел предварительные переговоры спредставителем Ярославского в нашем городе, и теперь его пригласили в Москву.

Я не сомневалась в успехе: мой Никита сумеет убедить когоугодно.

Я лениво потягивала кофе, когда раздался звонок в дверь.Естественно, это была Ираида.

Она ворвалась в ку??ню, румяная, с мокрыми от дождя волосами.Энергией, исходившей от нее, можно было освещать небольшой поселок городскоготипа в течение месяца.

— Я на минутку, — сказала Ираида, прочноусаживаясь на стул. — Сашка, кофейку поставь!

— Уже. — Я у плиты стерегла кофе, чтобы не сбежал.

— А у меня новость, — сообщила Ираида, намазываякусок батона неприлично толстым слоем масла.

— Тоже мне новость, — фыркнула я от плиты, —замуж небось выходишь за подполковника своего?

— Как так? — ахнула мамуля. — Почему я ничегоне знаю?

Мы с Ираидой переглянулись поверх ее головы: мамуля многогоне знала.

— Ну поздравляем, — вздохнула мамуля, — а мывот с Сашкой будем одни жить, никто нам не нужен…

— Мам… — начала я. — Все собираюсь тебе сказать..,я вообще-то тоже, наверное, скоро отсюда перееду…

— Час от часу не легче! — вскричала мамуля. —Замуж собралась, а матери даже избранника не показала!

Мамуля любит такие слова: жених, избранник…

— Все в свое время, — успокоили мы мамулю.

— Ну и ладно, — вздохнула она, — а я, видно,не создана для брака. Честно сказать, так устала, пока Петр Ильич здесь жил!Хорошо, что он уехал…