Довольно любопытная новость… Не зря, значит, я эти бумаги просматривать стала… А теперь этот самый Коля Маркин рвется поговорить со мной. Вот и хорошо. Мне тоже интересно будет с ним пообщаться. Хочет что-то рассказать? Или выведать, что я накопала? Ладно, прикинусь шлангом, откуда ему знать, что на самом деле я змея, да еще какая. А пока Маркина не было, стала читать остальные бумаги, рукописные. Почерк у Князева был тот еще, но хорошо хоть, что их было немного. Ничего для себя интересного я в них не нашла…

– Добрый день! Александр Викторович сказал, что я могу к вам зайти, – человек остановился в дверях.

– Да-да, конечно, прошу. Входите, пожалуйста, садитесь, Николай.

Маркин вошел. Теперь я его вспомнила. Тот самый, с которым меня познакомил в коридоре филармонии Роман. О чем мы тогда с ним разговаривали? Кажется, я спрашивала Романа, не имеет ли он дела с изумрудами. А Маркин шел за нами. Интересно, что из нашего разговора он мог слышать?

Я присмотрелась к нему повнимательнее. Действительно, довольно хорош собой. Прическа немного жидковата, но, говорят, если мужик лысеет со лба, то это от ума. Примем пока на веру, что Коля Маркин не дурак.

Он кашлянул, поморщился под моим изучающим взглядом. Как-то очень осторожно сел на стул. Явно сильно нервничает. Впрочем, основания для этого могут быть самые разные. В любом случае пугать Маркина в мои планы пока не входило. Я улыбнулась ему широкой, дружеской улыбкой:

– Вы хотели мне что-то рассказать?

– Д-да. Дело в том… Когда меня допрашивали в милиции, я не все им рассказал. – Он вытащил из внутреннего кармана пиджака авторучку и начал крутить ее в руках. – Я не был уверен, что имею право… С другой стороны, Князев все-таки убит, это преступление, и оно не может оставаться безнаказанным…

Он замолчал, сосредоточившись на своей авторучке.

– Я вас внимательно слушаю. – Черт, неужели решил признаться? Надо с ним подобрее, чтобы не передумал, не дай бог. Я старательно приняла самый ласковый вид, как умный психоаналитик в американской мелодраме. – Не волнуйтесь так, Николай, рассказывайте. Какая бы ни была проблема, будьте уверены, мы найдем оптимальное решение.

– Да, конечно, – он зябко повел плечами. – Я так и подумал, вы все-таки частный сыщик. И сможете учесть интересы оркестра. Тем более что Роман Анатольевич…

– Николай, что вы не рассказали в милиции? – мягко поторопила я его. Вот еще, будет он мне объяснять, как я должна соблюдать интересы нанимателя. Решил сознаться в убийстве, давай! Четко, ясно, с подробностями. А уж смягчающие обстоятельства, разговор о непредумышленности содеянного, хорошая характеристика от коллектива и просьба взять на поруки – это все потом.

– Дело в том, что когда я в тот вечер заглянул к Князеву, – заторопился Маркин, – а я именно заглянул, долго ли отпроситься…

– Э-э, минуточку! – снова остановила его я. – Ну-ка сначала. Зачем вы пошли к Князеву?

– Так я же и говорю! Я и в милиции так сказал – мне надо было отпроситься со следующей репетиции, к зубному, – послушно начал сначала Маркин.

Я смотрела на него во все глаза. Вот тебе, Танечка, и признание, размечталась! А Маркин продолжал рассказывать, сжимая авторучку дрожащими пальцами.

– И только я стал ему это объяснять, как зазвонил телефон. Князев мне махнул рукой, подожди, дескать, и снял трубку. Поговорил, потом я ему объяснил про талон к врачу. Он обругал меня за то, что беру талоны на рабочее время, но отпустил. А когда его нашли, я, конечно, об этом телефонном разговоре вспомнил. Князев тогда договорился о встрече и того, с кем разговаривал, по фамилии назвал. Так и сказал: «Жду тебя, Медведев, до десяти, не задерживайся!» Вот.

Ай да Коля! Ай да сукин сын! Сознается он в убийстве, щасс! Он же слышал, что я с Романом о драгоценных камнях говорила. И почувствовал, что пахнет жареным. Как он ловко все стрелки на Лешу перевел. Я быстро прокрутила в голове все, что могло быть против Леши. Он родом с прииска – это раз, в камнях разбирается – это два, репутация оболтуса – три. Неплохой букет. И хотя алиби на время убийства и, пожалуй, на время телефонного звонка, имевшего место, по словам Маркина, минут в пятнадцать десятого, у него есть, оно не менее жидкое, чем у самого Маркина… Что у нас еще остается? Голос! Лешу Элен не занесла в свой список, а вот Маркина занесла. И вообще какого черта? Леше я верю на миллион долларов, а Николаю Маркину – ни на грош. И если я ошибаюсь, то чего стоит моя хваленая интуиция?

– Только я вас попрошу, вы об этом никому не рассказывайте, – продолжил он. – Коллектив, понимаете, могут не так понять…

– А вот этого, Николай, я вам обещать не могу… Значит, в милиции вы об этом звонке говорить не стали, – отметила я. Не спрашивала, просто констатировала факт.

– Видите ли, тогда я был несколько оглушен случившимся и растерялся.

Вот в это я верю. Но в то время и не было необходимости сваливать убийство на Лешу. Интересно, он сразу продумал эту идею в качестве запасного варианта или это экспромт, рожденный под моим влиянием?

– А почему решили рассказать мне?

– Ну, во-первых, вы все-таки не милиция. А потом, ситуация в оркестре… Все как-то подвисло, а ведь у нас на будущий месяц намечены заграничные гастроли. Конечно, нет никакой уверенности, что они состоятся – найти нового дирижера, наиграть с ним программу, это все требует времени. Но то, что происходит сейчас… И пока дело не будет закрыто, все проблемы оркестра так и останутся нерешенными. А вы наверняка имеете опыт и сумеете сделать все так, что никто не пострадает.

– То есть вы считаете, что Князева убил Медведев? – спросила я спокойно.

– Нет-нет, ни в коем случае! Как я могу такое утверждать! Но, с другой стороны, нельзя отрицать, что Князев обладал незаурядным талантом доводить человека до бешенства, прямо-таки до состояния аффекта!

Ясно, милейший Коля Маркин не хочет обвинять Лешу в убийстве дирижера. Он хочет, чтобы я самостоятельно пришла к этому выводу. Ну-ну, пусть пока будет так, пусть потешит себя надеждой.

– Понятно, понятно, – чтобы добавить ему уверенности, я еще и головой покивала. – Николай, а вы сможете еще некоторое время оставаться здесь, в филармонии, в пределах досягаемости? У меня могут появиться кое-какие вопросы.

– Разумеется!

– Хорошо. А теперь извините, мне надо хорошо все обдумать.

– Да, конечно. Я буду в филармонии.

* * *

Когда он наконец ушел, я встала из-за стола и прошлась по кабинету. Подошла к окну, немного полюбовалась пейзажем. Уверенность, что Князева убил Маркин, была абсолютной. Но одной моей уверенности, к сожалению, недостаточно.

Улики все косвенные. Мало ли кто еще мог получать ворованные с прииска изумруды, мало ли кто имеет деловые связи за границей. Князев вычеркнул его из списка выезжающих на очередные гастроли в Польшу? Маркин может сказать, что не знал об этом. Хотя я не сомневалась, что Князев вызвал его после концерта именно для того, чтобы сообщить это пренеприятнейшее известие. Что касается тембра голоса… В любом суде только посмеются над такой уликой. А Мельников, тот и смеяться не станет. В лучшем случае молча покрутит пальцем у виска, а в худшем… Те издевательские слова, которые я услышу от Андрея в худшем случае, мне даже представлять не хотелось. Я снова закружила по кабинету.