Он знал, что гениален, был добр к людям, допускал ошибки, но злодейств не совершал и при жизни был назван божественным. Счастливая судьба.

«Он был жесток, как повелитель Ада, великий инквизитор Торквемада» — так писал о нем знаменитый американский поэт Генри Лонгфелло. И был прав. Всматриваясь в его биографию, я не вижу в ней ни одного хотя бы небольшого, светлого пятнышка. Это был страшный человек. Он родился в 1420 году, умер — в 1498-м. 78 лет — это возраст для нашего времени почтенный, а уж что говорить о Средневековье. Может быть, такая долгая жизнь и была наказанием ему? Этот зловещий человек не был безоблачно счастлив. Темен он, темна его душа, и, наконец, темен его жизненный путь. И нет подробных научных книг, рассказывающих о нем, зато много предположений и гипотез, потому сама Инквизиция, которую он так энергично и фанатично возглавлял, была окутана тайной, и тайна была одним из средств ее могущества.

Пиренеи, родина Томаса Торквемады, не были центром интеллектуальной жизни Западной Европы, да и не могли им быть, потому что начиная с VII века здесь шли непрерывные войны против завоевателей-арабов. Христианские народы Пиренейского полуострова жили все время в состоянии войны и в условиях постоянной внутренней колонизации. Поэтому высокий расцвет культуры здесь едва ли был возможен. Культура же, которую сюда принесли арабы, была иной, неевропейской. Полуостров — это всегда пересечение цивилизаций.

Торквемада был хорошо образован и обладал красноречием. В первый раз он отличился на богословском диспуте, где превзошел в ораторском искусстве очень известного доминиканского приора Лопеса из Серверы, который сразу предложил юноше примкнуть к Доминиканскому ордену. Латинское название Ордена — «Domini cani» — «Псы Господни». Торквемаде был уже 31 год, не юноша. Доминиканцем был отец, Иоанн, который участвовал в осуждении Яна Гуса на Констанцском соборе 1415 года.

Томас Торквемада не сразу вступил в Орден ревнителей чистоты веры. Говорили, что в молодости он много путешествовал по Пиренейскому полуострову, любовался красотами, морем, солнцем, в общем, радовался жизни. Тогда же увлекся некой красавицей, что в юности понятно. Имя ее мне установить не удалось. Она отвергла Торквемаду и предпочла того, кто на Пиренеях долгие годы ассоциировался с образом врага, предпочла мавра, человека арабского происхождения. И унеслась с ним в Гранаду, которая еще оставалась под властью арабов. Эта неразделенная любовь могла стать для Торквемады сильной психологической травмой, жестоким оскорблением. Так или иначе, но лицо Торквемады, много раз изображенное на полотнах художников, поражает своим аскетизмом, мрачностью, неотступной суровостью. Как знать! Быть может, это шрамы неразделенной любви, перенесенного оскорбления?

Когда речь заходит о том, как по приказу Торквемады были сожжены 10 тысяч человек, тут же находятся его апологеты, готовые объяснить все злодеяния преданностью святой церкви. Я решительно не могу согласиться с этим доводом. Верить-то он верил, но только ли верой руководствовался в своей деятельности и жизни?

Политик, может быть, даже политикан, умеющий бороться за власть, он стал ближайшим человеком «знаменитой четы католических государей». Так назвал королеву Кастилии Изабеллу и короля Арагона Фердинанда сам папа. Два слова о них. В XVI веке Испания еще не едина, несколько христианских государств то разъединяются, то соединяются, но среди них налицо два лидера — Кастилия и Арагон. Вокруг кастильского престола неспокойно. Король Энрике IV получил в народе прозвище Бессильный, которое намекало не только на его физическую слабость на поле брани, но и на неспособность к деторождению. Ходили упорные слухи, что у короля не могла родиться дочь Иоанна, единственная наследница престола. А раз она все-таки родилась, значит, она дочь не его. И создается партия сторонников сестры Энрике, Изабеллы. Всем было ясно, что Бессильный долго править не будет. Появляются сторонники и у Иоанны, и начинается обычная придворная борьба — кто кого осилит.

На Торквемаду, образованного и преданного Ордену доминиканцев, как из рога изобилия сыплются заманчивые предложения — то возглавить крупный монастырь, то окормлять богатый и достойный приход… Он от всего отказывается. Из благородных ли побуждений? Он — духовный отец, наставник совсем еще юной Изабеллы. И с этим положением он ни за что не желает расстаться. Интуиция его не обманывает, она подсказывает, что королевой будет его духовная дочь. И никакие щедрые посулы не могут изменить его решения. А обстоятельства меняются часто — начинается серьезная борьба группировок и партий за престол, но он сделал свой выбор раз и навсегда, предпочитая любым сиюминутным выгодам положение духовника Изабеллы. Именно он, почти тайно, сумел добиться заключения в 1469 году брака Изабеллы с Фердинандом Арагонским. Его верность будет вознаграждена.

Анализируя ситуацию, внимательно всматриваясь в нее, скажем, что шансов у Изабеллы на престол почти не было. Подумаешь, сестра несчастного короля… Ведь у него есть дочь, и разговоры о ее незаконнорожденности — всего лишь слухи, козырь совсем незначительный в руках сторонников Изабеллы. То, что Торквемада что-то знал, предвидел или предчувствовал, говорит о его способности к трезвому и жесткому политическому расчету. Именно поэтому думать о нем просто как о человеке, впавшем в религиозный экстаз, я бы не стала. Он выиграл и затем на протяжении долгих лет влиял на политическую жизнь объединившихся Кастилии и Арагона.

В 1475 году Изабелла после смерти брата становится королевой Кастилии и Леона. Ее муж король Фердинанд — правитель Арагона. Кастилия, Леон и Арагон — вот она, объединенная Испания! Власть королевской четы простиралась фактически на все области Пиренейского государства, кроме самостоятельной Португалии на западе и остающегося под властью мусульман Гранадского эмирата на юге. Эта едва появившаяся страна огромна. И он, Торквемада, — правая рука королевы. При поддержке королевы и с одобрения папы он получает титул Великого инквизитора, верховного судьи по религиозным делам. Как прирожденный дипломат, Торквемада играет на самой чувствительной, самой характерной именно для Испании струне — религиозности и трепетном отношении к католической церкви.

На Пиренеях эти чувства были особенными в силу объективной исторической судьбы полуострова. С VIII века здесь началась Реконкиста, отвоевание территории у арабов. Христиане постоянно продвигались на юг, шаг за шагом возвращая то, что арабы еще в VII веке, будучи мощной силой, накрыли, словно волной. На подвластных им землях арабы создали свой мир. Все в нем — и язык, и культура, и архитектурный стиль — было непохоже на европейские христианские государства. И в конце концов на Пиренеях сложился некий сплав, синтез цивилизаций. Произошло и разделение занятий — арабы прежде всего занимались строительством, евреи, жившие здесь задолго до прихода арабов, — финансовой и торговой деятельностью, а христиане — войнами. Здесь, на Пиренейском полуострове, на своей, но завоеванной иноземцами земле, христиане объединились в сообщества рыцарей. Их знаменем, единственно возможным и естественным для того времени и для той исторической ситуации, конечно, стала католическая церковь. К тому времени как появился на исторической сцене Торквемада, она успела заслужить непререкаемый авторитет и занять в обществе совершенно особое положение. Не могу удержаться, чтобы не порекомендовать в этой связи книгу знаменитого исследователя Лиона Фейхтвангера «Испанская баллада». Автор описывает события, предшествующие этой истории, рассказывает о взаимодействии культур — христианской, иудейской и исламской, — рассказывает захватывающе интересно.