Смотрел он на нас с почти животным ужасом. Чем живо напомнил нам штурмана с U-215, бывшего самым первым нашим пленным (Атлантика, июль сорок второго). Точно так же, наверное, ждал, что сейчас эти ужасные русские будут его пытать, резать на куски и в завершение съедят заживо. Имел при этом вид самый неаристократический из-за несимметричной морды лица (попросту огромного фингала, в который превратилась вся левая половина).

— Ну, Рябой! Ты прям как гоголевский Держиморда. Тебе что, персональный приказ нужен «не давать воли кулакам своим» без надобности? Вот этот что, сопротивлялся?

— Пытался бежать, тащ командир! Как только красную звезду увидел и понял, что мы советские, так прямо хотел в воду сигануть. Ну а мне привычнее сначала оглушить, а после уже руки за спину.

— Это ты не мне, а Князю скажи. Ему свое время тратить, если этому графу сотрясение мозга лечить потребуется.

— Так нет у него мозгов, тащ командир! Уж если они такое с собой тащили. Вы только гляньте!

— Ну ни фига се!

Баульчик, отдаленно похожий на наш «сидор». В нем какие-то бумаги, так, это точно корабельный журнал, все к нему сопутствующее, даже ведомость выдачи жалованья, и это! Кодовая книга, шифроблокнот, таблицы, в общем, весь полный комплект корабельной шифрдокументации! Какого… они тащили ее с собой, обязаны ведь были уничтожить после гибели лодки! Ну точно, мозгов нет!

Подстава? Не верю, что это было реально, вот так подсунуть нам «жертвенного барашка». Да и смысл?

А вот нам это очень кстати. Точно, был бы верующим, свечку поставил бы. Дело в том, что играть в эфире роль U-181 мы могли, лишь пока не сменят кодовые ключи «Энигмы» — причем в Кригсмарине для связи с берегом и с другими лодками в море использовались разные ключи, и если восстановить вторые мы могли, перехватив и расколов переговоры других субмарин, то ключ для дальней связи со штабом у каждой лодки был уникальным, то есть получить его конкретно для U-181, случись смена кодов, мы не могли никак. Возможен, конечно, был вариант, «по халатности такого-то утрачен экземпляр кодовой книги», вряд ли, получив такую радиограмму, лодку отозвали бы с позиции, скорее разрешили бы ей до конца похода работать со старыми настройками шифрмашины, но это уже была бы не совсем чистая игра, наводящая на подозрения. А тут такой подарок.

Вот только поверят ли союзники, что итальянская лодка будет способна на такое? Вообще в знакомой нам истории итальянские подводники показывали результат не хуже немцев, с одним лишь дополнением: на удаленных морских театрах. То есть там, где не было сильной ПЛО (если вообще была какая-то), не требовалось ни прорываться через охранение к конвою, ни преодолевать противолодочные рубежи. А так итальянцы драться не умели совершенно, на подвиги диверсов князя Борзеге и еще успехи торпедных катеров прошу не ссылаться, в легкие силы флота всегда идут люди особого склада, отпетые сорвиголовы, в любой стране. Кому интересно, прочтите историю войны за Средиземноморье и уделите внимание действию итальянского флота — линкоров, крейсеров, эсминцев, да и подлодок. Про разгром англичанами конвоя «Дуйсбург» я, кажется, уже рассказывал — так вот, это был бой чрезвычайно показательный для потомков римлян в эту войну.

Наглости, однако, им было не занимать. Представьте картину — наверху погрузочно-разгрузочные работы в разгаре, как вдруг вахтенный докладывает: «Надувная шлюпка с левого борта!» С «Воронежа» — не похоже, все четыре лодки, с которых высаживались, на борту, а собственный бот атомарины заметно большего размера. Шлюпка подваливает к борту, с нее по-английски громко требуют спустить трап, на палубе появляются эти пятеро клоунов и, не смущаясь наведенных на них стволов, объявляют, что наши суда захвачены доблестным и непобедимым итальянским ВМФ. Причем этот граф говорил по-итальянски, а один из его подчиненных громко переводил, ничуть не сомневаясь, что высочайшее повеление будет исполнено. На пятерых был один карабин и два пистолета (против десятка автоматов, взявших их всех на прицел), а еще, как заявил этот граф, итальянская подводная лодка рядом в море, готовая к торпедной атаке.

Вот только Большаков и все наши очень хорошо представляли, что такое «Воронеж». И не могли допустить и мысли, что какой-то итальянец сумел бы проскочить незамеченным. И где же тогда сама лодка, что же она не подкрепляет требования выстрелом из палубного орудия под нос жертве? А с чего это командир лодки (так и представился — вот идиот!) во главе абордажной партии? Так что делаем вывод, господа, что вашу лодку только что потопили. И лучше бы вам быстро бросить на палубу то, что там у вас в руках, а то мы вас сейчас немножко поубиваем, без всяких шуток.

Граф в ответ процедил сквозь зубы тем же тоном. Его помощник перевел: знаем ли мы, что такое воинская честь? Готовы ли вы дать гарантии, что с ним, графом, и его подчиненными будут обращаться так, как подобает, согласно их достоинству и статусу военнопленных? В ответ наши, едва сдерживая смех, заявляют, что гарантии — это то, что вы пока еще живы. И вообще, нам некогда — так что или вы сдаетесь, или вас сейчас изрешетят.

А когда макаронников уже заперли в какой-то кладовой, Юрке Брюсу пришло в голову заглянуть в мешок, который так и валялся на палубе возле трапа (лодку уже втянули наверх). Итогом же стало избавление итальянцев от участи утонуть вместе с судном при наступлении рассвета. Тем более что среди спасенных оказался шифровальщик-радист. А шифрмашинами в итальянском флоте были все те же «Энигмы».

— Кстати, а отчего вы не уничтожили документацию, как положено по уставу? (признаюсь, что не читал итальянский устав, но полагаю, такое требование там быть обязано). Не понимаешь ни по-нашему, ни по-английски, графская морда? Кто там у них переводил?

Приводят переводчика (оказалось, офицер-механик, если по-нашему, сам «бычок-пятый», или комдив, непонятно). Граф слушает вопрос и ответом вводит нас в ступор: да, требование такое есть, но также был прецедент, когда какой-то их командир за личное спасение секретной документации при гибели его корабля был награжден. Он же, граф, хотел надеяться…

— С этим понятно, а теперь объясните, как это среди вас пятерых четверо оказались офицерами и как вы вообще успели подготовить и спустить шлюпку?

— Экстренное оставление корабля экипажем — это необходимый элемент боевой подготовки, который неоднократно отрабатывался и в базе, и в походе (в последнем случае, естественно, ограничивались имитацией спуска шлюпки).

— Какое на хрен оставление экипажем, в шлюпке сколько мест?!

— По уставу супермарины, в критической ситуации положено спасать самые ценные, подготовленные кадры.

— То есть в вашем флоте регулярно проводятся учения, когда офицеры бросают свои боевые посты и бегут к шлюпке, они одни, чтобы первыми за борт?!

Хотя что можно ждать от флота, где даже на субмаринах офицеры имеют отдельную кухню от нижних чинов и отдельные каюты (такого не было больше ни у кого). Читал про их армию в эту войну, что она в общем была вышколена неплохо и даже могла храбро идти в атаку, пока был порыв, но вот при неуспехе строй чрезвычайно легко ломался и солдаты впадали в панику, совершенно не могли «держать удар». Не столько храбрость, столько наглость. Они в самом деле рассчитывали вот так, на блефе, захватить наши транспорта? А что нам оставалось делать: до берега далеко, а так хоть какой-то шанс был, стоило попытаться. С такими, как вы, шанс может, и был.