— Не в этом случае, — ответил Хью.

— О чем ты говоришь? — воскликнул Сет надломленным голосом. — Картер! Удержи ее. Ты можешь. Ты должен спасти ее.

— Это не в моей власти, — сказал Картер. — Мне очень жаль.

— Но кое-что ты можешь сделать, — сказал Хью. — И ты это сделаешь.

— Да, — согласился Картер полным печали голосом. — Я приведу Романа…

И потом они все ушли.

Я умерла.

Темнота начала рассеиваться и превращаться в вихри света, который концентрировался в линии и формы вокруг меня. Я огляделась, мир принимал определенные очертания, и скоро я ощутила почву под ногами. Тело снова обрело плоть, свет и ощущение пустоты исчезли. Ко мне вернулась способность чувствовать и двигаться; какое-то мгновение я думала, что случившееся на автостоянке мне привиделось.

А потом меня оглушило чувство неправильности.

Прежде всего, когда я проморгалась и зрение сфокусировалось, стало ясно — я нахожусь не рядом с залом для боулинга, а внутри комнаты с высоким сводчатым потолком и без окон. Как оказалось, это был зал суда с отсеком для присяжных и судейской кафедрой. Все убранство зала было выполнено в черных тонах: на полу и на стенах — черный с красными прожилками мрамор, отделка мебели — из черного дерева, стулья обтянуты черной кожей. Все блестело от лоска новизны и стерильной чистоты.

Следующее, на что я обратила внимание: я пребываю не в том теле, в каком находилась только что. Я смотрела на мир с большей высоты. Вес тела тоже ощущался иначе. Одета я была в простое льняное платье, а не в рубашку команды «Нечестивых роллеров». Хотя у меня не было возможности взглянуть на себя со стороны, я прекрасно понимала, что это за тело: мое первое, смертное, то, в котором я родилась.

И все же неправильным было не тело и не незнакомое помещение, где я оказалась. И то и другое стало для меня неожиданностью, но к таким сюрпризам я легко могла привыкнуть. Неправильность происходила от чего-то неосязаемого. Это ощущение, скорее, было разлито в воздухе, но пронизывало каждую клеточку моего тела. Сводчатый потолок не делал комнату просторной, она казалась тесной и душной, будто в ней совсем не было циркуляции воздуха. И хотя не чувствовалось посторонних запахов, ощущение застоя и распада не покидало меня. Кожа покрылась мурашками. Мне было душно от теплого влажного воздуха, и одновременно холод пробирал до костей.

Это был Ад.

Раньше я здесь не бывала, но это и не нужно, чтобы догадаться.

Я сидела за столом в левой части комнаты, напротив скамьи судей. За спиной, отделенные барьером, — места для зрителей. Я извернулась, чтобы посмотреть туда. Прямо у меня на глазах трибуна заполнялась зрителями; они не входили через двери, а материализовывались на сиденьях. Публика собиралась пестрая: мужчины и женщины разных рас и по-разному одетые. Одни были столь же чопорны и аккуратны, как зал, где мы находились. Другие выглядели так, будто только что с трудом встали с постелей. Их облик не поддается стандартному описанию. Ауры бессмертных я не ощущала, но могла побиться об заклад, что все они демоны.

Комната стала наполняться гомоном голосов — демоны переговаривались. Этот гул нагнал на меня больше страху, чем изначальная тишина. Со мной никто не заговаривав хотя много пар глаз неодобрительно осматривали меня. Я пока никого не узнавала и чувствовала себя очень уязвимой и напуганной. Рядом со мной было пустое место, и я подумала: неужели у меня появится товарищ по несчастью? Или мне полагается адвокат? Все атрибуты зала суда были налицо, но едва ли стоило надеяться, что Ад будет действовать последовательно или предсказуемо. Честно сказать, у меня не было ни малейшего представления о том, что тут будет происходить. Ясное дело, речь должна идти о моем контракте, но Хью не вдавался в подробности, когда говорил, что мое заявление вскоре будет «рассмотрено».

На правой стороне зала стоял стол, зеркальное отражение моего и по размеру, и по положению. За ним сидел мужчина с седыми, цвета стали волосами и усами в форме велосипедного руля; перед собой он положил папку с бумагами. Он был одет во все черное, включая рубашку, и выглядел, скорее, как распорядитель на похоронах, чем как прокурор, а я решила, что он исполняет именно эту роль. Как будто почувствовав на себе мой испытующий взгляд, мужчина в черном посмотрел на меня. Глаза его были настолько темны, что я не могла различить, где заканчивается радужная оболочка и начинается зрачок. От этого взгляда меня снова охватил холод, и я изменила свое суждение о прокуроре. Распорядитель похорон? Скорее уж палач.

Когда трибуна почти до отказа заполнилась зрителями, открылась боковая дверь. В нее шеренгой вошли двенадцать человек и направились к отсеку для присяжных. Я затаила дыхание. В зале все еще не ощущалось ауры бессмертных. Может, в Аду это необязательно, а возможно, тут присутствовало слишком много бессмертных, чтобы их аура как-то выделялась. Тем не менее, так же, как я определила, что большинство зрителей демоны, я могла с уверенностью сказать, что половина присяжных — ангелы. Это чувствовалось по их взглядам и манере держаться. Они несли себя по-особому, и эта осанистость отличала их от всех остальных, хотя одеты они были совершенно обычно. Кроме того, мне показалось, что ангелы чувствительны к той неправильности, которую ощутила я. Они постоянно озирались с выражением лёгкого отвращения на лицах. Сперва это казалось безумием: что делают ангелы в Аду? Но потом я поняла: в отличие от Небес, здесь нет ворот или иных преград, которые закрывали бы доступ в Ад. И ангелы, в отличие от смертных, обладали способностью жить здесь, если этого хотели. Они легко могли совершать деловые визиты сюда. Признаюсь, увидев ангелов, я приободрилась. Если они будут участвовать в разбирательстве моего дела, то наверняка проявят сочувствие.

— Не рассчитывай на их помощь.

Это сказал демон-прокурор с черными глазами. Он перегнулся через стол и обратился ко мне низким голосом.

— Простите? — не поняла я.

Он кивнул головой в сторону присяжных.

— Ангелы. Они не в восторге от судилищ, но и к тем, кто продал свою душу, не испытывают симпатии. Ты сама вырыла себе яму, вот и сиди в ней. Так они думают. Большинство из них претенциозные ублюдки, больше ничего.

Я снова повернулась к присяжным и ощутила тяжесть в животе. Некоторые ангелы наблюдали за мной, и хотя на их лицах не читалось открытого презрения, как у демонов, но снисходительное пренебрежение было заметно. И ни намека на сочувствие.

Зал был уже полон, разговоры среди публики не умолкали. В такой обстановке трудно различить отчетливо хоть один голос, но я смогла. Вероятно, это случилось потому, что за последние десять лет с этим голосом я сжилась и выработала привычку подскакивать с места, едва заслышав его. Оторвав взгляд от коллегии присяжных, я стала озираться, пока не обнаружила обладателя знакомого голоса.

Точно. В зал суда только что вошел Джером. Даже в Аду он не сменил облика Джона Кьюсака. С ним была Мэй, именно их разговор привлек мое внимание. Они направились к местам в противоположной части зала, напротив меня. Вероятно, эти стулья зарезервировали специально для моего босса и его помощницы. Мне немного полегчало, наконец-то вижу знакомые лица. Я открыла рот, чтобы окликнуть Джерома… и в этот момент наши глаза встретились. Босс замедлил шаг и пронзил меня взглядом, который проник мне в самое сердце. Потом, не делая больше никаких жестов, подтверждающих наше знакомство, он отвернулся и продолжил разговор с Мэй по пути к свободным местам. Слова не шли с языка. Холод в глазах Джерома не оставил и тени сомнения: непринужденная легкость в общении со мной во время игры в боулинг — всего лишь обман.