– Но купол все равно не выпустит никого из нас! – почти закричал Сардер.

– Да, это так, – вздохнул Алекс, и все задумались.

В комнате повисло мрачное молчание.

– Я заранее попрошу меня простить, – вдруг донеслось откуда-то из сада, и в оконном проеме появилась смущенная Луна.

Она закинула ногу на подоконник и влезла в окно.

– Я вообще-то не собиралась подслушивать, но вы так кричите, что вас слышал, наверное, весь Драгомир.

– Дочь, что все это значит? – строго спросил Александрит.

По его тону Луна поняла, что отец очень недоволен ее поступком. Неудивительно. Нагрянуть на заседание Стеллиума было неслыханной дерзостью.

– Сейчас же покинь зал. Поговорим с тобой позже.

Сардер согласно кивнул, поджав губы. Только Гелиодор подмигнул девочке, а Криолина украдкой улыбнулась. Получив пусть и незаметную поддержку, Луна все же решилась. Подойдя к столу, она виновато прошептала:

– Простите меня. Я просто услышала, что вы ищете способ попасть на территорию отверженных, при этом не повредив купол. Я думаю, такой способ есть. Может, я ошибаюсь, но позвольте мне рассказать.

– Ой, только не говори, что ты сейчас туда пойдешь. Ты же знаешь, что еще не готова, – проворчал Сардер.

– Я и не собиралась, – ответила девочка, недоуменно взглянув на правителя.

– И какой же это способ? Весьма любопытно послушать, – саркастически поинтересовался тот. – Что вы нам расскажете, чего мы не знаем, маленькая всезнайка?

– А меня учили, что обзываться нехорошо, – вспыхнула Луна.

С трудом совладав с собой, она продолжила:

– Вы говорили, что ни один человек не может пройти через купол, ни в ту, ни в другую сторону.

– Ты влезла в окно, чтобы повторять то, что и без тебя известно? – с досадой перебил Сардер.

– Да дай ты ей сказать! Ведешь себя как не знаю кто! – не выдержал Гелиодор.

Сардер поперхнулся и наконец замолчал, обиженно поджав губы. Он отвернулся от стола, всем своим видом показывая, что не намерен больше участвовать в военном совете, на котором выслушивают детей.

Быстро подойдя к Луне, огненный правитель подбодрил ее:

– Выкладывай свою идею, девочка.

– Так вот, – заново начала она. – Ни один человек не может проникнуть сквозь купол. А животное? Особенно подземное животное – может?

В зале повисла гробовая тишина.

Первым пришел в себя Гелиодор.

– Ох, спички-свечки! – он хлопнул себя по коленям. – А ведь девочка права! Мы совсем не подумали про животных! Скажи-ка, Сардер, сможете ли вы научить какую-нибудь мышь, чтобы она украла ключ и передала его Титаните… Хотя остается проблема – как потом перетащить Титаниту к нам? К сожалению, она совсем не мышь…

– А если ее превратить в мышь? – задумчиво протянул Сардер.

Идея захватила его, и он благополучно забыл, что решил не участвовать в обсуждении. Ему даже стало стыдно перед Луной. Девочка действительно предложила гениальный план. Поэтому Сардер значительно сбавил тон и даже кривовато улыбнулся.

– Надо посовещаться с Цитриной. Она как-то говорила, что в стародавние времена существовали заклинания, с помощью которых можно превратить человека в животное или птицу. Но желающих превращаться особо не находилось, так как заклинание вызывало весьма неприятные ощущения. Да и незачем было. Мы ведь и так постоянно общаемся с животными, а летать можем при помощи жителей Кристаллиума… В итоге эти заклинания не использовались много лет, а потом забылись за ненадобностью. Но у Цитрины они где-то есть, я уверен.

– Угли мне в печенку! – гаркнул Гелиодор. – Так можно кому-то из нас превратиться, под землей пробраться в логово ведьмы и вытащить Титаниту. Девочка, да ты гений!

Луна скромно сидела на краешке стула, опустив глаза в пол, а внутри у нее все звенело от восторга.

«Наконец-то я смогла хоть чем-то помочь!» – радовалась она и благодарно чесала пузо Фиччику, ведь план родился у нее в голове, когда она глядела, как хранитель роется в куче земли под окном зала советов.

Не откладывая в долгий ящик, Гелиодор, Сардер и заметно повеселевший Александрит собрались к Цитрине. Они позвали с собой и Луну, чтобы та познакомилась с еще одним петрамиумом. Подойдя к конюшне, девочка с восторгом поприветствовала кинувшегося к ней Огонька.

– А чем его можно угостить? – спросила она Гелиодора, когда Огонек стал настойчиво тыкаться ей в ладонь тяжелой мордой. – Что он больше всего любит? Морковку, яблоки или сахар?

– Ты не поверишь. У моего Огонька свое, особенное лакомство, – и он показал на металлическое ведро, накрытое плотной крышкой, которое принес помощник конюшего.

Луна с любопытством заглянула туда и отпрянула. Лицо обдало жаром.

– Но это же угли!

– Ага, за ними он пойдет куда угодно.

Огонек, почуяв угощение, радостно заржал и застучал копытом, из-под которого в разные стороны брызнули тысячи огненных искр. Не успев долететь до земли, они с тихим шипением гасли. Так что напрасно Фиччик шарахнулся в сторону с очень недовольной физиономией.

– А можно я его угощу?

– Давай попробуем. Раз ты огненная, по идее, не должна обжечься. Проведи аккуратно рукой сверху. Что чувствуешь?

– Жар, но не сильно. Руку держать могу, – ответила девочка.

– А должно невыносимо печь, значит, все получится, – воскликнул Гелиодор. – Возьми уголек. Только осторожно, если жжет, сразу бросай.

– Не жжет, – обрадовалась девочка, взяв раскаленный уголек и положив его себе на ладонь. – Мне тепло и ни капли не горячо!

Огонек, устав ждать, уже весьма ощутимо боднул Луну головой в плечо.

– Ой, прости-прости, мой хороший, держи свое лакомство, а то мы тут начали играть с твоей едой, – развеселилась она, протягивая коню раскаленный уголь.

Огонек одними губами взял угощение и громко захрустел.

Фиччик посмотрел на аппетитно жующего Огонька, покрутился около ведра, сунул туда нос и тут же отпрянул.

– Как он может это есть? Это же обычное горелое дерево, да еще и такое горяченное, – пробормотал он.

Огонек непонимающе покосился на хранителя и еще громче захрустел.

– А можно я поеду на нем вместе с вами? – спросила Луна.

– Конечно можно, Огонек будет только рад.

Тот, закончив свою странную трапезу, поднял голову и весело мотнул огненной гривой:

– Почту за честь!

Луна опешила:

– Это кто сказал?

– Что сказал? – переспросил Гелиодор.