иначе. Меньше использовать жаргон. Поприличнее укладывать волосы. Отказаться от жвачки. И ругалась, когда он любезничал с танцовщицами. Но если кроме всего этого? Да я дала парню полную свободу!)

– Эта женщина меня погубит, – выпалил Артур, когда Эдна с Энтони ушли. – Губительница мужчин, вот она кто.

– Что, простите? – опомнилась я.

– Если тебе нравится этот скользкий тип, приглядывай за ним как следует. С нее станется разжевать его и выплюнуть. Эдна любит молоденьких.

И опять-таки, если бы Энтони не сорвался на мне, я не придала бы значения словам Артура Уотсона. Как мы все обычно и поступали. И зачем я его послушала?

– Да нет, она не станет… – Я даже не знала, как закончить фразу.

– Еще как станет, – возразил Артур. – Даже не сомневайся. Эдна не пропускает ни одной смазливой мордашки. Можешь быть уверена. Да она уже с ним шашни крутит, только ты не замечаешь, дурочка.

У меня в глазах потемнело.

Эдна и Энтони?

Я пошатнулась и ухватилась за ближайший стул.

– Пойду кутить, – сообщил Артур. – Где Селия?

Какой бессмысленный вопрос. При чем тут Селия?

– Где Селия? – повторила я.

– Она у тебя в квартире?

– Наверное.

– Тогда идем за ней. Пора сваливать. Давай же, Вивиан, не стой. Собирай вещички.

И что я сделала?

Пошла за этим идиотом.

А почему, скажи мне, я пошла за этим идиотом?

Потому что я была глупым ребенком, Анджела, и в свои двадцать пошла бы за кем угодно – да хоть за знаком «стоп».

Так и вышло, что в тот обманчиво теплый весенний вечер мы с Селией Рэй и Артуром Уотсоном отправились кутить.

Но кутили мы не одни: вскоре к нашей маленькой компании присоединились малосимпатичные новые друзья Селии – Бренда Фрейзер и Джон «Разгром» Келли.

Вряд ли ты слышала о Бренде Фрейзер и Разгроме Келли. По крайней мере, я надеюсь, что не слышала. В годы моей молодости они пользовались, пожалуй, даже слишком большой известностью, и хватит с них славы. В 1941-м Бренда и Разгром несколько месяцев подряд гремели на весь Нью-Йорк. Бренда Фрейзер была богатой наследницей и дебютанткой; Разгром – звездой американского футбола. Таблоиды следовали за ними по пятам. Уолтер Уинчелл в своей колонке издевательски назвал Бренду «дебютуткой».

Если ты гадаешь, каким образом моей подруге Селии Рэй удалось завести столь рафинированных друзей, поверь, не ты одна: меня тоже интересовал этот вопрос. Ответ на него я получила очень скоро. Оказалось, самая знаменитая пара Нью-Йорка посмотрела «Город женщин», пришла в восторг и прибрала Селию к рукам – очередной каприз наряду с новым кабриолетом или бриллиантовым колье. Выяснилось, что троица уже несколько недель развлекается вместе, а я все пропустила, увлекшись Энтони. Тем временем у Селии появились новые лучшие друзья, а я даже не заметила.

Ты не подумай, Анджела, я не ревновала.

А если и ревновала, то не подавала виду.

В тот вечер мы катались на роскошном кремовом «паккарде» Джона Келли, сделанном на заказ специально для него. Бренда сидела на пассажирском месте рядом с водителем, остальные же расположились сзади: мы с Артуром – по бокам, Селия – посередине.

Бренда Фрейзер мне сразу не понравилась. Ходили слухи, что богаче нее в мире девушки нет, – представляешь, насколько она меня притягивала и одновременно пугала? Как одевается самая богатая девушка в мире? Я глаз с нее не сводила, пытаясь разглядеть все детали костюма. Она завораживала меня, но в то же время внушала сильную неприязнь.

Бренда, очень красивая брюнетка, куталась в обильные меха, а на пальце у нее сверкало помолвочное кольцо с бриллиантом размером с суппозиторий. Под грудой мертвых норок топорщились оборки из черной тафты и многочисленные банты. Она словно собралась на бал или только что оттуда вернулась. На слишком густо напудренном лице выделялись ярко-красные губы; взбитые локоны были уложены крупными кольцами. Пышную прическу венчала маленькая черная шляпка треугольной формы с простенькой вуалью (Эдна презрительно называла такие головные уборы «шаткое воробьиное гнездышко на вершине горы из волос»). Мне не был близок такой стиль, но надо отдать Бренде должное: она выглядела богато. Говорила она мало, но когда все же открывала рот, меня передергивало от чопорного акцента выпускницы частной школы. Бренда уговаривала Джона поднять верх «паккарда», чтобы ветер не испортил ей прическу. Непохоже, что она умела веселиться.

Разгром Келли нравился мне еще меньше. Мне не нравилась его кличка, не нравилось его красное бульдожье лицо. Не нравились его ядреные шутки. Он был из тех, кто при встрече хлопает людей по спине. Всегда терпеть не могла таких.

Но сильнее всего меня встревожило, что Бренда и Джон, судя по всему, были очень хорошо знакомы с Селией и Артуром. Причем знали их в тандеме. Как пару. Моя догадка незамедлительно подтвердилась, когда Джон Келли повернулся к нам и спросил:

– Ну что, ребятки, опять в Гарлем? Куда и в прошлый раз?

– Только не в Гарлем, – отвечала Селия. – Слишком холодно.

– Знаете, что говорят про март? – сказал Артур. – Марток – надевай двое порток.

Вот идиот.

От меня не ускользнуло, что Артур вдруг заметно повеселел и крепко обнимает Селию за плечи.

С чего это он ее обнимает?

Что тут вообще творится?

– Поехали по Централу, – бросила Бренда. – В такой холод я до Гарлема с открытым верхом не доберусь.

Бренда имела в виду Пятьдесят вторую улицу, которую в Нью-Йорке называли улицей Свинга, Джазовым централом или просто Централом.

– К Джимми Райану или в «Знаменитую дверь»? Или в «Прожектор»[29]? – спросил Разгром.

– В «Прожектор», – решила Селия. – Там сегодня Луи Прима[30].

Возражать никто не стал. От Пятьдесят второй улицы нас отделяло одиннадцать кварталов, то есть у всего населения Манхэттена появился шанс увидеть нас и распространить слух, что Бренда Фрейзер и Разгром Келли направляются к Централу в своем «паккарде» с откинутым верхом, и когда мы вышли на тротуар перед входом в джазовый клуб, нас поджидала толпа фотографов со вспышками.

(Должна признаться, тогда мне это понравилось.)

Мне хватило пары минут, чтобы напиться вдрызг. Нам с Селией всегда подавали коктейли очень быстро, но видела бы ты, как юлили официанты перед Брендой Фрейзер!

Я не успела поесть и разнервничалась после перепалки с Энтони. (Наша ссора представлялась мне величайшей трагедией современности, и страдала я страшно.) Алкоголь сразу ударил в голову. Биг-бенд играл нещадно громко. Когда к нашему столику подошел Луи Прима, я уже ничего не соображала. Мне совершенно не было дела до Луи Примы.

– Что у вас с Артуром? – шепнула я