какая-то книга, явно не художественная. Здесь же были перья и чернила, так что мысль о том, что Рейн работал, оказалась верной.

- Где ваша спальня? – спросила я. Голос прозвучал пискливо, будто я была мышонком, вошедшим в клетку со львом.

- Сьюзан, - Рейн сжал мои пальцы, вынудил развернуться к себе. – Вы же знаете о проклятии. Я не могу вами рисковать. Более того, знай я о том, что случится, я бы ни за что не женился. Ни на вас, ни на ком-то еще…

- Но вы женились. И вы мой муж, - возразила я, глядя снизу вверх на его лицо, ощупывая взглядом шрам и уже совсем не считая его уродливым. Нет, мне вдруг показалось, что этот шрам даже придает некоего очарования мужественным чертам его лица.

Боги всемилостивые! Да о чем я вообще думаю?

- Да. Я ваш муж, но…

- И, боюсь, уже поздно что-то менять, не так ли? – с вызовом уточнила, продолжая смотреть на Рейна. – Вы же любите меня, да? Иначе мне не грозило бы никакое проклятие. Я знаю. Более того, я даже сейчас это чувствую.

Он не отвел взгляд. Но в его глазах появилось что-то, что было сильнее любого проклятия на свете.

- Да, - прозвучало тихое. – Я вас люблю, Сьюзан. И только по этой причине вам грозит беда.

- Так если любите, давайте жить полной жизнью и искать выход вместе, - почти выкрикнула я. – Ведь уже ничего не изменить! Я ведь правильно поняла, что даже спрячьте вы меня в самой далекой башне, или на необитаемых островах, мне все равно будет грозить смерть. Ведь вы любите меня…

- И моя любовь стала для вас приговором, - выдохнул Рейн, склонившись ко мне так близко, что наши лбы соприкоснулись. Дрожь пробежала по моему телу. Я подняла руки, но не для того, чтобы обнять Риверса. Нет. Вместо этого я сбросила халат, который мягко упал облаком к нашим ногам. На мне осталась только жутко прозрачная сорочка.

В какой-то миг решимость оставила меня. Рейн отодвинулся, посмотрел. Глаза графа вспыхнули и стали такими черными, что своим цветом могли бы поспорить с самой темной из ночей.

- Сьюзан! – хриплый голос Риверса прозвучал для моих ушей будто самая нежная музыка.

- Я решительно настроена стать вашей, - произнесла я и с вызовом посмотрела на мужа.

Глаза его лихорадочно сверкали, но тело… Мне вдруг показалось, что граф обратился в камень, на котором жив только взор, пылающий и полный страсти.

- Ну же, Рейн! – прошептала я.

Он смотрел на меня еще с минуту. Это было одновременно волнительно, стоять под пылающим взором, полным желания, и в то же время глупо, потому что мы беспощадно тратили время, которого, возможно, больше не будет.

Но нет. Я не думаю о плохом. Мы справимся. Нам поможет Торн.

- Рейн! – прошептала я почти отчаянно и со вздохом, похожим на стон, граф сдался.

Он наклонился ко мне. Широкие сильные ладони обхватили мое лицо. Я потянулась к мужу и секунду спустя наши губы встретились.

Рейн целовал меня упоенно, жарко, жадно. А я отвечала и удивлялась тому, сколько страсти таила в себе.

Генри не вызывал во мне даже части этих эмоций. Любила ли я Сент-Джона? А что, если нет? Что, если это было просто желание быть как все: составить удачную партию с красивым и богатым мужчиной, чтобы потом на балах блистать рядом с ним и видеть завистливые глаза женщин, которым не так повезло с супругом?

Как я была глупа! Не перестаю этому удивляться.

А ведь счастье – оно другое.

Оно теплое, сильное, с крепкими руками. Счастье умеет быть нежным и добрым. И целует так, что подгибаются ноги, а голова идет кругом.

Счастье – это когда чувствуешь заботу о себе. Когда тебя ценят. Когда тебя любят. Искренне. Чисто.

- Сьюзан, - Риверс на миг оторвался от моих губ и продолжая удерживать в своем плену мое лицо, заглянул мне в глаза, спросив, - я больше тебя не пугаю? Не вызываю отвращения?

- Нет! – ахнула удивленно. – У меня никогда не было отвращения к вам, - сказала и тут же поправила себя, добавив, - к тебе. Мне кажется, - слова давались с трудом. Боги, я даже подумать не могла, что это так непросто, выразить свои чувства, когда действительно влюблен!

Рейн не дослушал до конца. Он подхватил меня на руки и шагнул из гостиной своих покоев, держа меня так, словно я была пушинкой, гонимой ветром.

- Теперь я ни за что не отпущу тебя, - шепнул он горячо. – Даже если вздумаешь бежать. Поздно, Сьюзан! Ты моя и только моя!

Я рассмеялась в ответ на его слова.

Бежать? Куда?

Я не настолько глупа, чтобы убегать от собственного счастья. А мое счастье заключалось в моем муже и в нашей любви.

Рейн толкнул дверь ногой и я, повернув голову, увидела, что мы вошли в его спальню.

Все, что успела рассмотреть – это окно, в которое заглядывала ночь. А еще успела оценить твердость кровати, на которую меня положил Рейн. Сделал он это со всей осторожностью, на которую только был способен. Так мать укладывает дитя, боясь потревожить его сон.

Я лежала на мягких подушках и с любопытством смотрела на мужа.

Рейн встал рядом с кроватью во весь свой немалый рост. Не отрывая от меня горящего взгляда, он первым делом скинул сюртук, за ним следом на пол полетел шейный платок и пальцы мужа принялись ловко сражаться с пуговичками на рубашке.

Будь я немного опытнее, то наверное предложила бы ему помочь с этой работой. Но я лежала и смотрела на Рейна не в силах отвести взгляд. Самой себе казалась развратницей, но ничего не могла поделать с этим любопытством.

Вот Рейн бросил на пол рубашку. У мужа было крепкое тело, достойное кисти художника: