– Маш, из Киева звонят. Возьмешь трубку? – опять возникла на пороге Олеся.

– Да, примерно так… – пробормотала Маша, отворачиваясь от зеркала. – Давай телефон. Алло? Конечно, еду, как же иначе? Сегодня, да. Нет, поездом, я только в поездах и успеваю роли учить.

– Уважаемые пассажиры! До отправления поезда Москва – Киев осталось пятнадцать минут! Повторяю. Уважаемые пассажиры!..

– Олеся, ты иди уже, а то вон дождь собирается. Успеешь до метро. Я же не маленькая, – увещевала подругу Маша, которой очень хотелось спрятаться в купе от любопытных взглядов.

– Нет уж, вот тронется – тогда и я домой, – отказалась Олеся, которой, напротив, очень нравилось то, что на них с Машей постоянно оглядываются. – Ой, Машк! Смотри – Онисимов! Да вон, вон! На том перроне!

Маша посмотрела в ту сторону, куда тыкала пальцем невоспитанная Олеська, и в самом деле увидела своего бывшего любовника. Потный и всклокоченный, он тащил за собой огромный чемодан на колесиках, через плечо у него висела тоже немаленькая сумка, а свободной рукой он прижимал к себе малыша. За ним на высоких каблуках выступала ослепительная красотка с капризным и высокомерным выражением лица. Она что-то говорила Онисимову в спину, он, оглядываясь, оправдывался.

Странно, подумала Маша, отступив за Олесю, чтоб Онисимов, если вдруг обернется, уж точно не смог бы ее увидеть. И совершенно ничего демонического в нем нет – обычный человек. Все мы обычные. Слабые. Ничего от нас не зависит, на все – воля случая. Вот Марина встретила своего Сашку ненаглядного. А она, Маша, – Онисимова. Значит, судьба, от нее не уйдешь. Что там Маринка говорила про карусель? Надо слезть вовремя? Глупости. У нее, Маши, голова пока не кружится. И если уж играет музыка и горят огни, то надо успеть занять место на самой красивой лошадке, серой в яблоках, с позолоченными копытами, пока его не заняли другие, – и вперед! Надо, как героини Чехова, не бояться жизни, нести свой крест и верить в лучшее!

Маша зашла наконец в купе, где ехала, разумеется, одна. Сунувшуюся было проводницу сухо попросила ее не беспокоить. Вздохнув, посмотрела в зеркало и поправила выбившуюся прядь. Больше придраться было не к чему. Несколько минут смотрела в окно на все ускорявшийся пейзаж – городские окраины, дачные домики, лес… Вспомнила Онисимова, еще раз вздохнула и, достав из сумки сценарий, принялась учить роль.

Мария Винецкая никогда не позволяла себе приходить на съемочную площадку неподготовленной.

Александр Валерьевич Архипов проснулся, как всегда, без пяти шесть. Эта была привычка из прошлой жизни, которую он сохранил на долгие годы. Полежал, прислушиваясь к тишине. Он очень любил тишину и разбирался в ней, как хороший музыкант в звучании оркестра. Тишина может быть угрожающей, смертельно опасной. Может быть давящей, может сводить с ума. Может быть хрупкой, готовой вот-вот разрушиться. Эта сегодняшняя тишина была хорошей, настоящей: за окном пересвистывались какие-то птахи, кого-то звал по имени женский голос. Отсчитывали секунды едва видимые в глубине спальни часы. Где-то далеко раздался телефонный звонок – и сразу стих, значит, Дима взял трубку. Дима – хороший мальчик, расслабленно подумал Александр Валерьевич. Неглупый, ответственный, дисциплинированный. И главное – преданный. Да, это главное. Жизнь его научила: ничто не имеет цены, если за это тебя могут ударить ножом в спину. А если спина прикрыта, то можно идти вперед.

Огромные, как шкаф, часы в деревянном футляре гулко пробили шесть раз. Эти часы он много лет назад купил в Лондоне в антикварной лавке за совершенно сумасшедшие деньги. А притащив их домой, потратил еще столько же, чтобы вдохнуть жизнь в старый механизм и заставить их бить только два раза в сутки – в шесть утра и в шесть вечера. Он любил тишину и ненавидел внезапные звуки. Мастер долго ворчал и упирался, но все же сделал так, как требовал заказчик: часы должны бить два раза в день и молчать, когда их не спрашивают. Архипов привык всегда сохранять контроль над ситуацией.

Что-то он расфилософствовался сегодня. Обычно эти первые пять минут только что начавшегося дня он тратил на то, чтобы порадоваться тишине, одиночеству, прохладному воздуху из открытого в любую погоду окна, теплому одеялу, да всему, что на ум придет. А следующие пять – на то, чтобы вспомнить предстоящие на сегодня дела. Особой нужды в этом не было, в конце концов, на то и существует Дима, чтобы ничего не забывалось и чтобы все происходило по расписанию. Но секретарь, как и часы, должен быть под контролем.

Александр Валерьевич включил свет и взглянул на огромный медный циферблат. Девять из десяти отведенных на встречу нового дня минут прошли. Но и оставшейся минуты ему вполне хватило на то, чтобы вспомнить главное: сегодня у него юбилей. Пятьдесят лет. Полвека, мать твою так и разэдак… Ничего хорошего, конечно, но мужчине не пристало канючить по поводу своего возраста.

«Будем считать, что мои года – мое богатство», – хмыкнул Александр Валерьевич, приноравливаясь встать с кровати. И скривился: чертова поясница, которая в последние дни напоминала о себе ноющей болью, сегодня с утра, похоже, решила испортить ему жизнь. «Не получится, дорогуша, – даже с сожалением сообщил ей Александр Валерьевич, как будто она была чем-то от него отдельным. А все, что принадлежало ему, должно было подчиняться беспрекословно. – Не до тебя сегодня. Вот сейчас придет Дима»…

В дверь немедленно постучали, и, не дожидаясь ответа (так было принято), вошел секретарь – неулыбчивый молодой человек среднего роста, одетый в джинсы и рубашку навыпуск. Дима жил в этом же доме, в дальнем крыле, домой уезжал только на выходной и к завтраку мог приходить в домашней одежде, дабы не портить вкус утренней яичницы с беконом своим излишне деловым видом. Дима ничем не показал своего удивления, увидев шефа не на ногах, а все еще в постели, разве что чуть-чуть запнулся на своем обычном:

– Доброе утро, Александр Валерьевич! Поздравляю вас с днем рождения!

– Спасибо, Дима, – кивнул Архипов. – Старость подкралась незаметно, так?

Дима улыбнулся, давая понять, что шутку услышал. Архипов знал, что другой реакции от секретаря ждать не стоило – Дима схватывал все на лету и давно уже понимал его с полувзгляда, но никогда не изображал никаких эмоций в угоду шефу. Сперва Архипова это занимало, а потом он решил, что помощник – это не барышня, чтобы ахать и хихикать над его высказываниями.

– Ты вот что, Дима… Пока я завтракаю, позвони тренеру моему, у него есть телефон массажиста, пусть пришлет срочно. Спину прихватило, а мне сегодня с девушками танцевать.

На «девушек» Дима и вовсе не счел нужным реагировать, но быстро пометил в блокноте насчет массажиста.

– Что-то есть у тебя?

– Алла Григорьевна звонила. Они вылетают в час дня, так что приедут прямо в ресторан, – сообщил Дима.

– В ресторан так в ресторан, – не стал спорить Архипов.