Ему и в самом деле было по барабану, куда приедет его законная супруга. Впрочем, в ресторан даже лучше. Учитывая то письмо, которое он отправил ей пять дней назад, и то, что с тех пор она ему даже не позвонила, с большой долей вероятности можно предположить, что после банкета она и вовсе не захочет ехать домой, а предпочтет остановиться в гостинице. Но не приехать все-таки побоялась, с удовлетворением констатировал Архипов. Кто бы сомневался. И все пройдет по плану. Но пока об этом не знал никто, даже Дима.

– Дима, слушай-ка… Забронируй на всякий случай номер в хорошем отеле. Для Аллы Григорьевны. Люкс. Если не понадобится – сам туда поедешь ночевать. С девушкой. Я тебе отгул дам… Дима, я все хочу спросить – у тебя девушка есть? – не удержался Архипов. Раз уж Дима не удивился по поводу люкса для супруги, то, может быть, вопрос о личной жизни выведет его из равновесия. Черт знает отчего нашло на него вдруг игривое настроение и захотелось вдруг увидеть на бесстрастном Димином лице хоть какое-то выражение.

– Есть, Александр Валерьевич, – кивнул Дима и сразу перешел к делу. – Вчера из ресторана звонили насчет окончательного количества гостей, я сказал – как заказано, сто человек плюс десять резервных мест, если вдруг кто-то сегодня добавится. Пока никто не отказался, все на месте, все здоровы, всем вручены приглашения лично.

– Ладно, Дима, не бери в голову, ты у меня молодец, все провернул без вопросов, – усовестился Архипов. – Я тебя и в самом деле отпущу потом на недельку, договорились? Ты иди, а то Аннушка уже сердится, наверное, и я сейчас спущусь. Я потом еще с тобой хочу поговорить.

Когда за Димой закрылась дверь, Архипов, стараясь не кряхтеть и с трудом удержавшись, чтоб не схватиться за поясницу – вот ведь не вовремя, зараза такая! – сполз с кровати и кое-как надел халат. Просить Диму о помощи отчего-то не хотелось. Ничего, приедет массажист, и все будет в порядке, он парень толковый и ставит его на ноги не впервой. Сегодня номер отбуду, а потом, наверное, придется серьезно здоровьем заняться. Пятьдесят лет – не повод становиться старой развалиной.

Тем более что у него еще вся жизнь впереди.

От этой мысли Архипов развеселился и вполне бодро спустился со второго этажа, где была его спальня, в столовую. Там его уже ждали домработница Аннушка и Дима, они всегда завтракали втроем. «Вот и все мое семейство», – усаживаясь за стол, без малейшего огорчения подумал Архипов. Он и в самом деле считал Аннушку, Анну Петровну, которая жила в семье больше двадцати лет и вырастила его детей, членом своей семьи, чем-то вроде бабушки или тещи. А Дима, стало быть, сойдет за сына, скажем, приемного. Или племянника. Сколько ему лет? Кажется, двадцать шесть или двадцать семь. Получается, что и Дима рядом с ним почти так же давно, как и Аннушка…

Вот ведь странно, но Алла, уже много лет живущая в Лондоне и считающая себя большей леди, чем все английские мисс, вместе взятые, точно так же, как Дима, считает неприличным выражать какие-либо эмоции. Но при этом Дима – нормальный парень, а Алла похожа на мороженую рыбу – ни вкуса, ни пользы. Смешно, но, получается, Дима похож на его жену, как родной сын.

– Сан Валерич, сегодня чай или кофе будешь? – отвлекла его от посторонних мыслей Аннушка, державшая в руках пустую чашку. Несмотря на все его просьбы и уговоры, он так и не смог заставить ее обращаться к нему по имени. Идя навстречу его пожеланиям, она великодушно согласилась перейти на «ты» и упростила церемонное «Александр Валерьевич», которое в первые годы выговаривала с особым почтением, на домашнее – Сан Валерич. А он в ответ стал звать ее не Анной, а Аннушкой Петровной. Чем не милая семейка, скажите, пожалуйста?

– Кофе буду. Со сливками, – выбрал он. – И себе налей.

– Не буду, у меня от кофе давление, я лучше чайку, – отказалась домработница. – И не вашего, Бог знает откуда, а своего, с мятой, с пустырничком.

– Так ты же не ведро кофе выпьешь, от одной чашки не будет ничего, – всегдашний обмен репликами не требовал участия головы, он шел сам собой, и в этой привычной утренней церемонии было что-то успокаивающее. – Хотя я, наверное, тоже скоро кофе брошу и буду пустырничек пить – возраст, знаете ли.

– Это ты брось, Сан Валерич, – возмутилась Анна Петровна, протягивая ему чашку с кофе. – Я в твои годы… Ох ты Господи! Дура старая!

Она вскочила, едва не расплескав кофе, и выбежала из комнаты. Дима и Архипов посмотрели друг на друга вопросительно.

– Вот! С днем рождения тебя! Сама вязала, из собачьей шерсти, – Анна Петровна вручила юбиляру носки. – И забыла, дырявая голова. Будешь ночью надевать, чтоб ноги не мерзли.

– Спасибо, – растрогался Архипов. Он прекрасно понимал, что среди огромного множества подарков, которые вручат ему сегодня, этот – один из самых дорогих.

Закончив завтрак – они никогда не торопились, и это тоже было непременное требование хозяина, – все занялись своими делами. Анна Петровна ушла на кухню, а Архипов и его помощник разбрелись по своим комнатам приводить себя в порядок. Через час Дима, уже одетый в брюки и джемпер, вновь возник на пороге комнаты хозяина.

– Александр Валерьевич, вы хотели поговорить…

– Да, Дима, – на этот раз Архипов был настроен по-деловому и поддразнивать помощника не собирался. – Дозвонись до Каспировича, он мне нужен сегодня.

– Он будет в ресторане, я всем вашим адвокатам рассылал приглашения через курьера, – насторожился Дима. – Если вы сомневаетесь, я могу уточнить.

– Нет, в ресторане само собой. Мне надо с ним раньше встретиться. Пусть подъедет часам… часам к двум. И вот еще что я хочу сказать тебе, Дима. Ты мне не чужой человек все-таки, надо тебе знать. – Архипов сделал длинную паузу. Он не то чтобы колебался или опять хотел раздразнить Димино любопытство. Нет, просто не имел привычки говорить с кем-либо на личные темы. – Андрей Альфредович привезет мне на подпись документы о расторжении брака. Я собираюсь развестись с Аллой. Ты бы хоть для видимости удивился, Дима, а?

– Так понятно же, Александр Валерьевич… – туманно выразился Дима, но Архипов его тем не менее прекрасно понял.

Димка был не дурак, и все происходило на его глазах. Его супруга, в свое время уехавшая вместе с детьми в Англию, и в самом деле навещала семейное гнездышко крайне редко. Они придумали так, что сын и дочь должны выучить язык, получить хорошее образование и приобрести навыки жизни в цивилизованном обществе, потому что то общество, в котором вел свой бизнес их папа, таковым считать было нельзя. Даже если отгородиться от всех реалий высоким забором, охраной на въезде в коттеджный поселок и секьюрити при входе в элитную школу, все равно никто не может дать гарантий, что Родина вдруг не вспомнит о тебе в самый неподходящий момент и не решит испортить тебе жизнь. От тюрьмы да от сумы в России не может зарекаться никто. Александр Валерьевич Архипов знал это доподлинно и такой судьбы своим детям не желал.

При этом также по умолчанию полагалось, что жена, устроив быт деток в престижной частной школе на юге Англии, оставит их на попечение классической системы английского образования, а сама вернется домой, как и полагается любящей супруге. Теперь сыну было уже двадцать, дочери – восемнадцать, но Алла Григорьевна все никак не могла решиться оставить их одних на чужбине и, изредка наезжая домой, рвалась всей душой обратно – к детям, к цивилизации, к ставшей ей родной английской культуре. Выпускница филфака, покорившая начинающего, но хваткого бизнесмена Сашу Архипова своей непохожестью, неприспособленностью и душевной трепетностью, она стала стопроцентной английской «вумен», которая совершенно не понимала, как можно жить «здесь». Но, прекрасно сознавая при этом, что муж может делать деньги только в неисправимо дикой России, она смирилась с неизбежностью разлуки. И со временем даже стала находить в этом определенную прелесть: в студенческие годы она писала трогательные юношеские стихи и считала себя подающей надежды поэтессой. Теперь она писала стихи на английском, в основном о любви и разлуке, и даже издавала сборники за свой счет. И любила говорить подругам, что одиночество – ее крест.