Времени было уже почти три, и я совсем начала беспокоиться за Димку. Мне вдруг представилось, что мой отважный сумасшедший брат стал осуществлять один из самых неосуществимых и идиотских наших планов – выкрасть ружье у Сашки и заставить дядю Толю отдать кассету. Вдруг дядя Толя оказался не столь беспомощным, как мы представляли, выдумывая план, вдруг ему удалось вырвать у Димки ружье, направить его на брата? А выстрелить он сможет, тут уж сомневаться мне не приходилось. Он – сможет. Он столько времени путешествовал по чужим смертям, что ему ничего не стоит…

Хлопнула входная дверь. Наконец-то! Я бросилась в прихожую.

– Привет! Где ты так долго? – Я внимательно осмотрела брата – вроде цел-невредим, вот только левая рука довольно сильно поцарапана. – Что это у тебя?

– А, это, Диночка, – Димка потряс рукой, – полный провал. Ничего у меня не вышло. – Он говорил так зло, что мне стало не по себе.

Димка прошел в нашу комнату, швырнул куртку на стул, бросился на кровать.

Я ни о чем больше его не спрашивала. От брата веяло таким холодом, таким злым, безнадежным отчаянием, что я просто не решилась. О том, что произошло, узнала только через несколько дней – в то утро, когда от нас ушел отец, ушел навсегда, ушел в другую семью, не желая жить в одной квартире со своими детьми-убийцами.

Оказывается, бедный Димка пытался проникнуть в квартиру дяди Толи, чтобы отыскать и забрать кассету, но не смог. Тогда, в последний день своего детства, ему лишь удалось слегка покорежить замок и поранить отверткой руку. Не было у него еще тогда его чудесного ключа-вездехода, с которым любая дверь открывалась с легкостью. Это теперь…

Димка лежал на кровати, отвернувшись к стене, а я сидела на полу, рядом, и все ждала, когда он повернется и хоть что-нибудь объяснит.

Он мне так ничего и не объяснил. В половине шестого я ему сказала, что мне уже пора выходить, он вдруг вскочил, крикнул, чтобы я не двигалась с места, и выбежал из комнаты. Мне показалось сначала, что Димка просто психанул, поэтому не пошла за ним сразу, а послушно осталась на месте. Но потом отчего-то забеспокоилась – вспомнилась вдруг кассета с записью исповеди самоубийцы, представилось, как Димка открывает окно, выкрикивает: «Прощай, скоро свидимся!» – и делает шаг, свой шаг в пустоту.

Обнаружился он в папином кабинете за компьютером.

– Что ты делаешь, Димка? Нам надо идти, уже почти шесть.

Димка оторвался от монитора с большой неохотой, как будто я отвлекаю его от какого-то важного и очень интересного дела. Нагнулся, вытащил диск из дисковода. Посмотрел на меня и улыбнулся – мне не понравилась его улыбка, совсем не понравилась.

– Знаешь, Динка, я передумал. Я хотел обменять… но теперь придумал кое-что получше.

– Что обменять? Ты о чем?

– Вот тут, – потряс он в воздухе диском, – гениальная методика нашего родителя. Я хотел попробовать договориться с этим хреном на колесиках – дядей Толей и обменять ее на твою кассету. Но подумал… В общем, у меня созрел другой план. Одевайся, пойдем.

– Какой план?

– Долго объяснять, некогда. Увидишь. Одно тебе скажу, я это только сейчас узнал, вот отсюда. – Он похлопал по боку монитора. – У отца здесь нечто вроде ученого дневника. Так вот, знаешь, кто виноват в смерти нашей мамы?

– Димка! – Я в испуге попятилась от него. – Димка, не надо, не сейчас! Ты же знаешь, ты помнишь, мы же договорились: произошел несчастный случай!

– Да, таблетки – действительно только несчастный случай, а виноват в ее смерти дядя Толя. Она из-за него…

– Из-за дяди Толи?

– Да. Пойдем. – Димка подтолкнул меня к двери. – Нет, подожди, я забыл… – Он вернулся к столу, выдернул из принтера лист. – Вот, смотри. Знаешь, что это такое?

Он протянул мне лист. На нем был рисунок. Странный рисунок – бегущая мышь. Нет, скорее крыса.

– И что же?

– Молекула смерти мерзавца.

– Дяди Толи?

– Ну да. – Димка сложил лист вчетверо и сунул в карман.

– Зачем тебе рисунок?

– Увидишь.

Больше он ничего объяснять не стал, сколько я к нему ни приставала. Мы оделись и вышли из дому.

* * *

Дядя Толя открыл сразу, как только прозвучал дверной звонок. Звук даже еще не затих, а дверь уже открылась. Словно он стоял за ней и ждал, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Да, наверное, так и было – мы ведь опоздали, минут на двадцать опоздали. Увидев Димку, дядя Толя нахмурился, вопросительно посмотрел на меня, пожал плечами. Я отвела взгляд, Димка поздоровался как ни в чем не бывало, будто мы так и договаривались – что придем вместе.

– Ну ладно, проходите, – решил отложить объяснения дядя Толя. – На кухню проходите, чайку попьем…

Он постарался натянуть на лицо обычную свою благодушную улыбку, но вышла она у него какой-то кислой. Повернулся, пошел, загремел чайником. Мне отчего-то стало жутко, даже затошнило. Я посмотрела на Димку, хотела сказать: «Может, уйдем? Нам с ним не справиться!» Но Димка нагнулся, низко-низко опустил голову, умышленно долго возился с кроссовками, сделал вид, что намека не понимает.

А потом мы сидели на кухне и долго пили чай. Дядя Толя окончательно справился с собой, развлекал нас забавными историями, время от времени бросая взгляд на исцарапанную Димкину руку. Я все ждала, когда начнется страшное, но ничего не происходило.

Но вот зазвонил телефон – оглушительно громко, хоть и стоял в прихожей. Я вздрогнула. Нет, не так: меня буквально затрясло – я поняла, почувствовала, что звонок и есть старт к тому страшному. Почему? Не знаю, не знаю, не хочу разбираться. Дядя Толя поднялся и вышел, зачем-то плотно прикрыв дверь.

Что было дальше? Я плохо помню, не люблю это вспоминать. Димка подошел к окну… Нет, к окну подошла я. Или мы вместе подошли? Во всяком случае, окно было, точно было. Меня трясло. Я стояла… Меня совсем затрясло, когда я услышала этот булькающий звук. Бульк – и ноги мои подогнулись. Димка толкнул меня на стул, грубо и резко. Упала чайная ложка: звякнула – и на пол. Я хотела нагнуться, чтобы ее поднять, но Димка… Он меня почти ударил. За что? Я не помню, а может, и тогда не поняла. Он что-то шепотом выкрикнул… И тут вернулся на кухню дядя Толя.

Димка сидел страшно бледный, его левая исцарапанная рука ходила ходуном, правую он почему-то держал в заднем кармане штанов.

– Сумасшедший какой-то! – заговорил дядя Толя рассерженно. – Требует какого-то Дениса, я объясняю ему, что он ошибся номером, не живет здесь никакой Денис, так нет, настаивает… И, что странно, называет мой номер, правильно называет. – Дядя Толя взял из вазочки конфету, развернул, откусил, глотнул из чашки чаю. Димка сжал мою руку, прямо-таки вцепился в нее мертвой хваткой. – Так на чем мы остановились?

Дядя Толя подлил себе в чашку заварки и залпом выпил. Димка издал горлом какой-то странный звук, рука моя в его руке онемела.