Но речной гость отлично знал, где искать свою жертву. Качнув и чуть было не перевернув лодку, он рывком подтянулся и вполз внутрь.

— Нет! — Изольда стиснула зубы.

Голосить было нельзя, иначе Таальвен или Хёльмвинд бросятся в воду и падут под натиском безжалостных когтей.

— Убирайся! — Судорожно хватая ртом воздух, она наблюдала, как извивается пластичное тело змееподобного существа, как скрежещут по доскам его четырехпалые кисти. Пришелец ударил под водой длинными мощными ногами, по пояс выныривая из реки.

— Т-с-с. — Раздвоенный язык дугой выгнулся в багряной пасти.

— Держись, Изольда, мы идем! — разнеслось над Дахана-Пламен.

Ах, если бы она только могла обернуться, отвлечься на мгновение от своей беды, то увидела бы, как хлещет чудовищ плетью Северный ветер, как бешено орудует мечом ее муж, пытаясь прорубить себе дорогу к лодке. Приметила бы она и то, что на медно-зеленых телах не появляется ран от клинка и хлыста, как будто кожа стражей реки давным-давно сделалась безразличной к боли. Оглянувшись, она непременно разглядела бы неистовую решительность на лицах обоих своих спутников, но она оставалась безучастной к жестокой схватке на берегу. И лишь взирала с неподдельным ужасом в желтые, как редкий топаз, глаза речного охранника, понемногу сползая в его влажные объятия.

Вот могучая хватка сотрясла ялик, завалила набок, и, не сумев сдержать саднящего грудь страха, Изольда вскрикнула:

— Не прикасайся ко мне, химера!

— Тс-с. — Изогнутые пальцы впились ей в плечи. — Бессмыс-сленно кричать… Лучше отвечай на вопрос-сы… Иначе будешь с-спать с-с нами в пучине…

Бескровные губы шевелились, производя звуки, которые складывались во вполне человеческие слова, пусть разрозненные и шипящие. Осознав это, терновая колдунья подавила новый вопль, рвущийся из горла, и прекратила дергаться, как рыбешка на жаровне.

— Кто ты, с-странница? Для чего перес-секаешь Дахана-Пламен?

Змееподобное чудовище тряхнуло ее, требуя немедленных пояснений. Но девушка не могла выдавить из себя ни словечка. В мыслях хозяйничал сплошной сумбур.

— Ес-сли путешественница с-станет молчать, — желтые глаза с тонкими зрачками-черточками приблизились к ее лицу вплотную, — драконий княззь утащ-щит ее на дно.

Тщетно старалось чудище устрашить Изольду — испытать больший испуг она вряд ли была способна. Похолодев, как ледышка, принцесса дышала отрывисто, сглатывая отдающий речной тиной воздух, пока сапоги ее и бриджи пропитывались холодной водой.

— Кто ты? — в последний раз прошипел драконий князь, по пояс окуная свою жертву в реку.

И внезапно за Изольду ответило колдовство. Черными побегами терновник завихрился вокруг ее запястий, заслонил плечи, колючим воротом окутал шею. Словно защищая свою хозяйку, рассерженные шипы впились в чешуйчатую кожу мертвеца, злобно потянулись к глазам, угрожая их выцарапать.

— Ах! — Великая сила прошлась по жилам Изольды острой желанной дрожью. Голова ее запрокинулась.

Но речной страж не отпрянул в глубины испуганно. Напротив, топазовые его очи заискрились надеждой, бугристые руки радостно дрогнули.

— С-сила и влас-сть терновника… Ты обладаеш-шь ими?!

И прежде чем Изольда успела ответить, он стиснул ее виски в скрюченных пальцах, прижимаясь холодным лбом к ее — горячему, увитому дикой сливой.

— Ес-сли так, то с-смотри, терновая колдунья, что с нами с-сделали! И поведай: с-справедливо ли?!

Янтарные радужки зажглись исступленным огнем, и принцесса, почти теряющая сознание от напряжения, увидела…

Небо над Дахана-Пламен было багровым. Таким его делало гудящее голодное зарево, бушевавшее на земле. Не щадя ни леса, ни деревянных построек вокруг ветряной цитадели, оно металось по обеим сторонам от водяного кольца, на версту вздымаясь ввысь.

Река исходила паром. Алые, винные всполохи казались вспышками салютов в мглистом мареве. А еще в нем парили драконы — гибкие, могучие. Их хребты болезненно выгибались, хвостовые пики, яростно мечась, со свистом резали воздух.

Изольда видела бесчисленные желтые глаза, полные страшной боли, она наблюдала, как скребут небосвод сведенные судорогой лапы.

Закованные в бронзовую и малахитовую чешую создания били разодранными крыльями и падали в реку, захлебываясь в полете последним безумным криком. Десятки поверженных драконов… Кожа их трескалась, будто обугленная, изъеденная ржавчиной, натянутые жилы ослабевали.

— Тысячи тысяч лет вам спать в этой реке, охраняя остров с южной башней, — набатом пророкотало в дымном видении. — И не будет у Дахана-Пламен стражей лучше. Всех, кто посмеет вплавь пересечь реку, вы убьете. А путников, плывущих по ее черным водам на лодке, станете спрашивать, зачем им понадобилось на тот берег. Ни один смертный не исхитрится вам соврать. Глаза ваши разглядят правду. И только изрекшего правильный ответ вы пропустите…

— Нет! — резануло по ушам звериным рыком. — Драконий народ не с-служил никому и тебе не с-станет!

Исполинские крылья разогнали едкий чад — над испепеленной землей заскользил могучий драконий князь. Зубы его были подобны пикам, когти — стальным крюкам. Лапы с легкостью подняли бы к облакам карету с лошадьми, раскрошили бы металл и дерево. А чешуя сверкала в ревущем зареве гранями нефрита.

— Времена меняются, — ответил с триумфом бесплотный голос. — Пришел черед вам склонить змеиные головы.

— Никогда! — полыхнул жарким пламенем величественный зверь.

Но раскаленные белые языки едва лизнули каемку дотлевающего берега.

— Разве я нуждаюсь в твоем разрешении, князь? Поздно сучить крыльями, когда дело сделано. — Зловещий гортанный хохот наполнил небо и землю, словно смеявшийся был одновременно везде.

И произошло невозможное. Беспомощно замолотив громадными лапами, дракон в драгоценном панцире дрогнул, потерял равновесие. До последнего Изольда надеялась, что в полете он выровняется, выпрямит сильное перепончатое крыло, но участь зверя была решена. С ревом и стонами коченеющее тело описало полукруг, громыхнуло о водяную толщу, подняв фонтаны мигом испаряющихся брызг.

— Ты мой, драконий князь. Все вы теперь покорны мне!

Корчась от невыносимой муки, что сковала тело крылатого змея, принцесса протяжно застонала. Выносить пережитые им страдания было так тяжело, будто саму ее заживо хоронили в топкой глубине, заставляя исполненное пламенем сердце остыть навек.

— Обманщица! — захрипел напоследок повелитель крылатых змей, приподнимая длинную шею над кипящей поверхностью. — Ты ответишь за то, что сотворила!

И изумрудный гребень его скрылся в волнах Дахана-Пламен. Воцарилась тишина… Иных слов, видений, звуков не было, как не было у Изольды веры в то, что невидимая злодейка понесла наказание за свои страшные деяния.

Она извела под корень, уничтожила драконов — прекрасных, древних, ласкавших небеса Тьер-на-Вьёр еще до того, как их благодатный полог укрыл первых людей. И некому теперь оплакать волшебных крылатых созданий, нашедших могилу на дне Огненной реки. Кто обрек их на подобную смерть?