не стало три года назад. Я закончила курсы медсестер, и пока помогаю в больнице. Хотела учиться на врача, но взяла время отдохнуть и подумать. И тут ты…

А я думал — так, интрижка, почти отпускной романчик. Вот не тянет она на охотницу за сокровищами, совсем никак.

— Ты знаешь, мне придется уехать. Сегодня вечером. Работа, к сожалению.

— Тебе не надо оправдываться. Надо, пусть так и будет. Но писать тебе можно? Ты ответишь?

— Конечно, да. Обещаю, твои письма буду читать первыми.

— Тебе пишет так много девушек?

— Нет, по работе. Пришлось нанять специального человека, чтобы отвечал.

— Называется секретарь, — улыбнулась Агнесс. — У папы тоже есть такой, не удивил. Диктуй мне адрес.

Мы расстались на перекрестке, до ее дома не дошли. Девушка пожала мне руку, постояла, и убежала, чмокнув в щеку на прощание.

Что это было? Как в песне, то ли девочка, то ли виденье. Только ушла, не оглядываясь.

Но одну справочку я всё же навел. Любопытства ради.

— Петер, — спросил я у портье. — А герр Гамачек чем знаменит?

— Если не каждая третья, то уж четвертая бутылка вина во всей Франконии куплена у него, герр профессор. Если по коммерции, не сомневайтесь, не подводит никогда.

— Нет, я встретил фройляйн Гамачек в больнице. Заинтересовался, откуда такая красивая девушка.

— Дело, конечно, не мое, герр профессор, но боюсь, ничего у вас не получится. Она почти ни с кем не общается, только в больнице помогает. У нее и ухажера, наверное, не было. Городок у нас маленький, я бы точно знал.

* * *

В Берлине я остановился на один день. Вернулся в «Бристоль», и даже занял тот же номер. Можно было поехать дальше, не задерживаясь, но повод был. Одиннадцатого ноября по европейскому календарю, а по российскому — двадцать девятого октября, я появился здесь. При весьма грустных обстоятельствах. А потому душа требовала праздника. Тем более, что сегодня понедельник. Вот только делиться поводом не хотелось. Так что один.

Вышел на улицу и остановился у входа, пытаясь понять, куда пойти.

— Герр Баталофф, вызвать вам экипаж? — портье подкрался незаметно.

— Да, у меня сегодня небольшое событие, хотел бы отпраздновать. По-особенному, понимаете? Чтобы запомнить. Но без излишеств.

— Что вы, я понимаю, герр профессор. Даже в мыслях не было! — склонился в полупоклоне портье, хотя, думаю, поинтересуйся я, где можно организовать оргию, рекомендации последовали бы незамедлительно. — Могу предложить «Кафе Бауэр», здесь недалеко. Очень хороший кофе, закуски одни из лучших. Кроме того, можно почитать свежую газету из любого уголка мира.

— Нет, кофейня… не сегодня. Что-то посерьезнее. Вкусный ужин, бокал хорошего вина, в этом духе.

— Тогда «Люттер и Вегнер», это тоже рядом. Знаменитое место! Великий Гоффман жил в этом доме и описал винный погреб в своих книгах! Сам канцлер фон Бисмарк неоднократно там обедал!

— Сказочник и политик, хорошее сочетание. Надеюсь, там берут деньги не только за громкие имена тех, кому не повезло зайти в ресторан много лет назад?

— Готовят там вкусно, не пожалеете. Вызвать экипаж? Или желаете пройтись пешком? Здесь недалеко, перейти улицу, там сразу направо, видите? Это Шарлоттенштрассе. По ней два квартала, и вы на месте.

— Спасибо, я пройдусь, — монетку в пятьдесят пфеннигов он честно заслужил.

Не сыпь он именами знаменитостей, я и марку бы дал, не жалко. А то куда ни плюнь, у них тут Моцарт с Бетховеном на пару пивас дули, а за соседним столиком Гёте с Шопенгауэром в картишки резались. Я же не в музей иду, какая разница, чье седалище тут у вас было до меня на этом стуле. Может, у меня с Гегелем кулинарные вкусы не совпадают. В любом случае ни японской, ни тайской кухни здесь не найти. Никто не предложит тофу, сасими, или том ям с пад таем на закуску. Даже шавухи в этом мире еще нет. То, что все считают наследием древности, начали делать только в начале семидесятых годов двадцатого века здесь, в Берлине. Венский шницель, баварские сосиски, и рулька с красной капустой ждут меня сегодня.

Не обманул портье. Приятное место этот «Люттер и Вегнер». Не выпендрежное, с хорошей кухней и богатой энотекой. Бутылками здесь заставлены все стены. Я попросил пино нуар, так понравившееся мне в Вюрцбурге.

— Есть итальянское, французское, оттуда, где этот сорт родился. Мы можем определиться с годом урожая, если вы выберете регион, — будто заправский сомелье, затараторил официант.

— Нет, хочу майнвайн. Шпетбургундер, да? — спросил, не будучи в полной уверенности, правильно ли запомнил слово.

— Очень хороший выбор. Я бы посоветовал…

— Простое, ординарное, — перебил я официанта.

Бутылку принесли, показали аттракцион с пробкой, и налили вино в бокал. Дышать ему если и надо, то совсем недолго, выдержка мизерная. Я вдохнул аромат винограда, смешанного с малиной и вишней, легонько чокнулся с бутылкой. Как шутили во времена студенчества, не забыл учителя.

— С годовщиной, герр профессор, — тихо сказал я и сделал первый глоток.

Пока дегустировал вино и ужинал, размышлял о прошедшем годе. Он был супер удачным, обеспечил мне такой задел, что просто мама не горюй. Скорая, собственная клиника, которая совсем скоро грозила превратиться в сеть — немцы уже забрасывали крючки на предмет лечения сифилиса в Германии, плюс передовые лекарства. Последние и вовсе обещали сделать меня к концу года миллионером. Или, как тут говорят, миллионщиком. Если не в этом году, то уж в следующем точно. Казалось бы, живи и радуйся! Лучшие вина и деликатесы, европейские курорты, любые новинки прогресса на выбор — от автомобилей до граммофонов и синематографа. Кстати, первый немой фильм — «Политый садовник» братьев Люмьер уже вышел и был продемонстрирован во время частного показа в поместье Люмьеров в Ла-Сьота. Это вызвало фурор и бурю в газетах. Появилась еще одна новая сфера мировой культуры, да и экономики тоже. Скоро кинотеатры появятся сначала в Европе, затем