— Ты пойдешь со мной? — спросил он.

Вернее, попросил.

Михаил кивнул, вышел из машины.

Игорь быстро раскрутил сверток, снял, бросил на сиденье ненужную тряпку. В руках у него было ружье.

— Осторожно, оно заряжено! — привычно предостерег Михаил.

Но тут же спохватился… О чем это он?! Зачем! Усмехнулся невесело:

— Прости…

Игорь повернулся, шагнул в темноту леса. Михаил последовал за ним.

Игорь шагал неестественно прямо, какой-то деревянной, подпрыгивающей походкой, ёжась и пряча голову в воротник. Наверное, от накрапывающего дождя и падающих с веток капель.

Прошли шагов сорок.

— Вот здесь, — показал Игорь на большое, разлапистое дерево. — Что дальше?

— Дальше… Дальше лучше бы поехать домой и напиться до чертиков… — сказал Михаил. — Ну, не герои мы, просто мужики…

— Не просто, — ответил Игорь. — А мужики! Как твой Сашка. Как Хемингуэй!

Наклонился, потрогал рукой землю, выбирая более сухое место. Наверное, это было глупо, не всё ли равно… Но привычка брала свое.

Кинул, подстелил, расправил на траве полиэтиленовый мешок. Сел, привалившись спиной к стволу. Подтянул поближе ружье. Сказал чуть дрогнувшим голосом:

— Миша, только ты не уходи.

— Я не уйду, — ответил Михаил. — Не оставлю тебя. Обещаю. Я буду до конца…

Игорь благодарно улыбнулся. Хотя улыбка вышла кривой.

— Ты не думай, не сомневайся, я смогу…

Развернул к себе ружье, приставил ствол к подбородку. Стал шарить правой рукой возле себя, нащупывая ветку, которую срезал и принес с собой. Ветку с боковым сучком.

— Предохранитель, — напомнил Михаил.

— Да, конечно…

Игорь щелкнул предохранителем. Потянулся веткой к скобе, сунул, нащупал спусковой крючок. Взглянул на Михаила еще раз, пристально, тягуче. И зажмурился.

— Игорь, может, не надо? — еще раз спросил, успел, Михаил.

Игорь мотнул головой.

Откинулся назад, прижавшись затылком к стволу. И быстро, резко, борясь с последними сомнениями, толкнул ветку вниз.

Оглушительно и страшно в тишине леса прозвучал выстрел.

Короткая вспышка осветила Михаила, близкие кусты, ствол дерева.

Игоря подбросило вверх, но он тут же осел, сполз и уронил лицо на грудь.

Лицо… потому что затылка у него не было.

Сверху на мертвеца посыпались побитые картечью листья, ветки и куски коры.

Михаил постоял еще минуту или две, потом резко повернулся и пошел к оставленной машине. Не оглядываясь.

Там он достал из кармана влажные салфетки и протер салон, а потом ручки снаружи и внутри. Вытащил мобильный телефон. Набрал номер. Сказал только три слова:

— Толя, забери меня.

И почти сразу же, недалеко, блеснули фары и по косогору стала подниматься машина.

— Стой! — махнул Михаил.

Открыл дверцу, сел в машину, сбросив ладонью с головы и с одежды дождевые капли.

— Что там? — тревожно спросил Анатолий.

— Там ничего. Всё кончено, — ответил Михаил. — Поехали.

Машина сползла со склона, вырулила на грунтовку…

А в лесу, в сорока метрах от дороги сидел, привалившись спиной к дереву, Игорь. Вернее, уже не Игорь, а просто труп.

Его земной путь, его страдания, сомнения, муки, переживания закончились. Раз и навсегда. Здесь, на опушке леса.

Он не нашел другого выхода, кроме этого. Этот показался ему самым лучшим, который решал все проблемы. Его и не только его…

Он принял единственно верное, как ему показалось, решение. И смог воплотить его в жизнь. Вернее, воплотить в свою смерть.

Все-таки смог!

Как настоящий мужик!

Как Сашка.

Как Хемингуэй…

Кабинет следователя. Тридцать шесть суток после происшествия

Папка была захлопнута и припечатана сверху ладонью.

— Всё. Закрываем дело.

— По самострелу?

— Так точно. Иначе повесим на отдел голимый «глухарь». Оно нам надо? Все факты очевидны, ни один прокурор не прикопается. Надумал мужик счеты с жизнью свести, прикупил ружьишко, уехал в лес и разнес себе картечью черепушку в куски. Зачем, почему — нас не касается. Мы не психологи. Мужик захотел, мужик сделал. Хотя так и не понятно…

— Может, по пьянке? Перебрал лишнего, стал отстреливаться от зеленых чертей и случайно угодил себе в лоб?

— Нет. Экспертиза показала, что он был трезв как стеклышко. Трезвее не бывает. Решительный парень. Я бы на «сухую» не смог.

— Но ведь были следы протектора? И протертый изнутри салон автомобиля?

— Забудь. Это все домыслы. Допустим, чистюля он был. Редкостный. Взял и перед смертью марафет навел… А протектор… мало ли кто там мог проехать. Нет прямых доказательств участия третьих лиц. Нет и криминала. Есть самоубийство. Стопроцентное.

— Оно, конечно, так. А все-таки это дело мутное. Очень.

— Согласен, если не для протокола… Если не для протокола, то я вообще не понимаю: на хрена ему все это было надо? Нормальный мужик, не калека, не убогий, все при нем — хорошая работа, мы о такой только мечтать можем, жена — красавица, квартиры, машины… Живи — не хочу. А он — не захотел! Я же понимаю, что у каждого суицида причина должна быть. Хоть какая-то. А здесь ни-че-го. Зеро! Всё хорошо и… труп без черепушки!

— А что, если здоровье? Бывает, что внешне все прекрасно, а здоровьишко ни к черту. Подкачало здоровье. И, чтобы не мучиться, человек в петельку лезет. Помнишь, в прошлом году дело было, там мужик еще, прежде чем с балкона сигануть, полюбовницу свою по темечку молотком приложил.

— Да, было что-то такое. Припоминаю.

— Потом выяснилось, что рак у него был в последней стадии. Ну, он расстроился и с расстройства любовницу свою прихлопнул, а потом себя. Может, и этот так же?

— Нет, это не тот случай. Точно! Не было у него рака. И вообще ничего не было. Редкого здоровья был покойник. Богатырского! Сто лет прожить мог.

— Уверен?

— Можешь посмотреть протоколы вскрытия в деле. Его вывернули и выпотрошили, как цыпленка-табака. Ни одной болезни, кроме насморка и кариеса, не обнаружили. Крепок был, как годовалый бычок.

— Может, просто псих?

— Психов в таких организациях не держат. Мы проверяли: не был, не привлекался, на учете не состоял, дурных привычек не имел, ни в чем странном не замечен. Очень уравновешенный покойник.

— Тогда ничего непонятно. Совсем! На хрена такой жизни лишаться? Когда как сыр в масле и сто лет впереди?..