Ханис большими глотками осушил кубок вина. Свет от ламп танцевал на золотой каемке кубка, привезенного из Сирии. Слуга поспешил его наполнить; через синее стекло большого кубка красный цвет вина казался фиолетовым.

Следующий раскат грома раздался над дворцом. Крупные ночные мотыльки, почти черные, неповоротливо кружили по залу.

— Нет, меня об этом письме не информировали, — ответил наконец Ханис.

«Тогда, — подумал распорядитель, — прав Арасану: царица действовала без ведома своих правителей». Гатту-Зиттиш старался узнать как можно больше:

— Неужели в царской семье нет царевича, который мог бы стать достойным ее супругом?

Посол воспринял вопрос как оскорбление. Это означало, что род тутмосидов был настолько ослаблен, что производил на свет только женщин. Ему было известно, что, действительно, у Суппилулиумы было пятеро сыновей в таком возрасте, что вполне могли бы править страной, и еще пятеро, которые ожидали своего часа. Он солгал:

— Имеются самцы, но они не в том возрасте, чтобы управлять.

— Возможен ли такой брак? — настаивал распорядитель.

Все более и более раздражаясь, Ханис ответил:

— То, чего хочет царица, всегда возможно.

— Разве ваш полководец Хоремхеб не является достойной партией? — продолжал выспрашивать хетт, который, видимо, не имел намерения оставить своего собеседника в покое.

— Он не царской крови.

— Стало быть, члены царской семьи сочетаются браком только с людьми своей крови?

Ханус хотел было ответить, что это именно так и есть. Но он хорошо знал, что Аменхотеп Третий сочетался браком с женщиной не царской крови, Тией, сестрой Ая, и что ее сын, Аменхотеп Четвертый, сочетался браком с дочерью Ая, Нефертити, которая тем более была не царского происхождения.

Первые капли дождя забарабанили по листьям деревьев в саду, раскинувшимся перед окнами зала, где Гатту-Зиттиш принимал Ханиса. Затем разразился ливень, сопровождаемый раскатами грома.

Эта беседа начинала действовать послу на нервы. Он отвечал путано, — он не знал, что говорить. Он не мог себе позволить ни намекнуть на то, что план царицы был абсурдным, так как посол не должен показывать неуважение к своей царице, ни поддержать этот план, так как Анкесенамон действовала в обход Хоремхеба.

— Чаще всего, действительно, так и происходит, — ответил он.

Это ничего не означало. Но не мог же он рассказать о том, что Анкесенамон всеми силами души ненавидит Хоремхеба.

— Отправить сына царя к вашей властительнице — важное решение, — продолжил распорядитель. — Его нельзя принимать наспех. И ты меня прости за то, что я это говорю, но нам кажется странным то, что в стране Мисра нет царевича, достойного сочетаться браком с вдовствующей царицей.

— Но так сложились обстоятельства, — пояснил посол.

Ни тот ни другой не упомянули о наиболее важном моменте этого необычного дела: о присоединении Двух Земель к хеттской империи в случае реализации плана царицы.

Пытка посла Ханиса продолжалась долго, так как он принял приглашение распорядителя отужинать с ним. В разговорах на другие темы то и дело проскальзывали коварные вопросы о периоде правления Тутанхамона, затем Ая. Распорядитель деланно удивлялся по поводу того, что за четырнадцать лет правления двух наследных монархов царица не зачала потомства, и тому, что умерший царь Ай с другими супругами также не произвел на свет сыновей, которые могли бы добиться права наследования.

Очевидно, хетты сомневались в искренности предложения царицы.

Ханис с облегчением вздохнул, когда непрерывный допрос, которому он подвергался в течение трех часов, закончился, и он возвратился, наконец, в свою резиденцию.

На следующий день он составлял письмо, адресованное Пентью.

— Шлюха! Шлюха! — кричал Хоремхеб, когда Пентью прочитал ему письмо Ханиса.

Он сорвал с себя парик и швырнул его на этажерку. Глава ведомства мог видеть, что череп полководца был того же цвета, что и лицо: пунцовый, с белыми пятнами.

Сидя с мрачным видом, Пентью обдумывал сложившуюся ситуацию: еще более натянутые отношения с царицей, а в дальнейшем непростые отношения с одним из главных союзников — нет, главным союзником Двух Земель. Страны заключили мирный договор, однако Суппилулиума уже нарушил договоренности, предприняв махинации по отношению к царской семье Митаннии. То, что хеттский царь заинтересовался необычным предложением Анкесенамон, означало, что он планирует присоединить к своей империи территорию Двух Земель.

Итак, нельзя тянуть. В случае если царица сочетается браком с хеттским принцем, страна окажется под сапогом Суппилулиумы. Эта женщина предложила ему свое царство!

— Немыслимо! — гремел Хоремхеб. — Она сумасшедшая! Отец выскочки Сменхкары, Аменхотеп Третий, дал клятву, что ни одна царевна этой страны никогда не будет сочетаться браком с чужеземным царем!

Пентью сделал ему знак говорить тише. Часто стражники, стоящие у дверей, подслушивали разговор, а ситуация и так была довольно острой, чтобы царица получила возможность сослаться на преступление, основанное на оскорблении ее величества.

— Но что на нее нашло? — снова заговорил Хоремхеб.

— Ничего на нее не нашло, — ответил Пентью. Он направился к окну, выходящему на террасу. — В юности она должна была слышать о существовании союзов между царскими семьями. Отец Аменхотепа, о котором ты говорил, Тутмосис Четвертый, настойчиво просил руки царевны Митаннии.

Пентью обернулся. Хоремхеб его слушал, пылая от гнева.

— Согласен. Но предлагать себя как царицу — совсем другое дело.

— Конечно, — согласился Пентью, — но эта женщина родилась в Ахетатоне, в семье, где больше заботились об Атоне, чем о царстве. В то время как страна рушилась, Эхнатон писал гимны в честь Солнечного Диска. Он жил один во дворце вместе со Сменхкарой, царевны жили отдельно, Нефертити уединилась в Северном дворце. Что знает Анкесенамон о своей стране? Ничего. Знает ли она разницу между гатту и митаннийцем? Я в этом сомневаюсь. Она испытывает только чувство династической гордости. Она ненавидела Ая. Однако воссоединилась с ним, чему мы были свидетелями, потому что он убедил ее, что вместе они смогут защитить династию.

— Разве династия была виновата в разъединении страны?

— Уже двадцать лет это происходит, — утомленно ответил Пентью.

На какое-то мгновение единственным звуком было жужжание мух, возбужденно носившихся по комнате, несмотря на полуденную жару.

— Сегодня происходит то, что не имеет здравого смысла: эта женщина предлагает страну чужестранцу, которого даже не знает.

— Нам ничего другого не остается, кроме как ожидать дальнейшего развития событий, — спокойно заметил Пентью. — Возможно, ничего не произойдет. Согласно тому, что нам пишет Ханис, хетты, кажется, опасаются ловушки. Очень возможно, что Суппилулиума никого сюда не пришлет.