Суппилулиума принялся смеяться.

— Это мне кажется вполне возможным! Но неужели мы должны действовать только с одобрения жителей Мисра?

Распорядитель поднял брови. Что это могло означать? Неужели царь собирался все-таки принять предложение царицы Мисра?

— Я не могу не воспользоваться этим исключительным случаем, ведь мы сможем усилить наше влияние на соседние государства и укрепить наши позиции в долине Нила. Так как ты уверен в том, что здесь нет ловушки, я пошлю одного из моих сыновей в Фивы. Царица хочет сильного человека? Ну так она его получит! — заявил царь и громко рассмеялся.

Гатту-Зиттиш также смеялся, хотя на душе у него было неспокойно.

— Сильнее всех горит желанием сочетаться браком с этой красивой царицей и управлять Мисром принц Заннанза. Вскоре он отправится туда. Проследи за подготовкой его поездки.

— Хорошо, твое величество. Должен ли я предупредить посла Мисра?

На какой-то миг Суппилулиума задумался.

— Нет, если царица хочет сохранить это в тайне, для этого есть свои причины. Незачем разглашать тот факт, что я благосклонно отнесся к просьбе Анкесенамон. Нет, не говори ему ничего. Предупреди только нашего посла в Фивах.

— Хорошо, твое величество.

Тело распорядителя Гатту-Зиттиш согрелось, но мозг оставался холодным. Эта затея не предвещала ничего хорошего. Царица была весьма неосторожной, и чрезмерно пылким был принц. Как говорится в хаттушской пословице, из-за пары шатких ступеней можно переломать кости.

Спустя несколько дней послу Мисра в Каркемише, Ханису, потребовалось пополнить свой гардероб хеттской одеждой, которая лучше защищала от холода, чем та, что он привез из своей страны. Он решил заказать себе длинную шерстяную рубаху, утепленный мехом плащ и высокие сапоги. Он пошел к лучшему портному города, который обшивал и двор. Тот попросил его подождать, так как должен был закончить важный заказ сына царя для него и его свиты.

Ханис навострил уши.

— Это будет красивая одежда, я в этом не сомневаюсь, — сказал он льстиво, окинув мастерскую взглядом.

Помещение пропиталось запахом войлока и мехов, дубильных составов, только что сотканной шерсти. Двое учеников что-то шили из роскошных тканей, среди которых была шерсть великолепного темно-красного цвета.

— Это самая дорогостоящая одежда, какую я когда-либо изготавливал, посол.

И портной описал плащ царевича, который долен быть украшен голубыми, красными и зелеными камнями и утеплен очень дорогим белым мехом горностая.

— Но это же свадебный наряд! — воскликнул Ханис с притворным восхищением.

— Ты не поверишь, но это так, посол.

— И когда же ты начнешь шить мою одежду? Наступают холода.

— Через четыре дня, посол. И я потороплюсь, чтобы ты не мерз.

Это означало, что царевич и его свита уедут через пять или шесть дней. Люди, путешествующие группами, передвигаются не столь быстро, как один всадник на хорошем коне.

По возвращении к себе он составил послание для Пентью и поручил его доставить одному из наемных всадников. Он щедро ему заплатил. Наемник-митанниец обогнал на несколько дней царевича, который передвигался быстро, стремясь поскорее сочетаться браком с царицей Двух Земель.

Ни один смертный никогда не мог еще проникнуть в тайные планы богов, вершащих судьбы и людей, и стран. Но кто из богов на этот раз одержит верх? Амон-Ра? Гор? Осирис? Или же бог хеттского неба Ануш и его супруга Антум? А может, бог земли Анлил и его супруга Ненлиль? А может, боги еще только обсуждали это между собой во время одного из пиров, поглядывая сверху на людей, занятых своими делами? Неужели это будет Сет — убийца своего брата Осириса? Сет испытывал отвращение к беспорядку. Ведь он убил Осириса именно потому, что знал о невозможности раздела власти. Он обладал большей силой, чем Осирис, для того, чтобы защитить мир. И он это доказал, убив громадного змея Апопа.

Бывало, небесные силы выражали свое недовольство хозяевам Мисра, как и хозяевам хеттской империи.

К середине сезона Сева, когда вода в реке шла на спад и до конца года оставалось ровно пять дней, а Тот брал верх над Луной, в стране начала свирепствовать лихорадка. Болезнь начиналась с ломоты и дрожи во всем теле, головных болей и потери аппетита, затем человек приходил в возбуждение и бредил. Несколько сотен человек заболели в Фивах и Мемфисе. Многие умерли, а те, кто выжил, стали калеками, неспособными стоять, внятно говорить и управлять своим телом.

Во дворце лихорадка среди прочих задула и свечу жизни старого Уадха Менеха.

Но самой большой потерей стала смерть молодого царевича Хоренета. Ему было всего два года.

Сати и Мутнехмет опасались, что мать последует за ним. Анкесенамон безутешно рыдала, пока сама не слегла. Был вызван в Фивы Итшан, чтобы ее успокаивать, но он и сам был безутешен.

— Почему боги на меня так сердятся? — шептала Анкесенамон. — Неужели Атон не может защитить меня? Когда же я обрету, наконец, покой?

Итшан не знал, что отвечать.

Она солгала, заявив, что у нее нет ребенка. Неужели боги ее наказали за это, сделав ложь реальностью?

У нее осталась только одна надежда: в ближайшие дни должен был прибыть царевич Заннанза, о чем ей сообщил хеттский посол.

Свита царевича Заннанзы состояла из двадцати пяти человек, все верхом, включая четырех лучников. Кроме того, багаж царевича везли на четырех лошадях ашкабадской породы с тонкой шелковистой кожей, на которых были позолоченные попоны.

Темп передвижения менялся от рыси до легкого галопа, с частыми остановками, так как принц не хотел прибыть изнуренным и предстать перед царицей не в лучшем виде. Наиболее трудная часть пути пролегала по гористой местности — от Каркемиша до Кадеша; по этим дорогам надо было передвигаться шагом, поскольку шли частые дожди. Но начиная со страны аморритов дорога шла вдоль побережья по ровной местности, и тогда всадники почти все время скакали легким галопом. Это позволило сделать более длительные остановки в Библосе, Барке и Аннишаши.

У царевича было превосходное настроение: зима, но здесь дул морской бриз, а не северный горный ветер, он будоражил кровь, и, полный энергии, Заннанза надеялся доказать своей невесте, какими крепкими мужчинами были хетты. Такие молодцы, как он, после целого дня езды верхом могли довести до изнеможения двух женщин. Он и его личный распорядитель, говоря об этом, посмеивались в бороду.

Вот уже одиннадцать дней они находились в дороге. На рассвете сделали остановку в Ашкелоне и направились к границе со страной Миср. Находясь в двух часах езды от Газы, всадники скакали, держа направление на заходящее солнце, когда неожиданно увидели огромный столб пыли, поднимавшийся слева от них, словно со стороны пустыни надвигалась песчаная буря.